Второпях во тьму - [6]
За мужчиной образовалась длинная очередь. Какая-то женщина заглядывает ему через плечо и покусывает себе нижнюю губу, будто ей не терпится узнать, что он выиграл в этом автомате.
У подножия каждой из двух лестниц, ведущих на улицу, стоит плотная толпа пассажиров. Все молчат, но я вижу их нетерпение по тому, как у них вытянуты вперед шеи вверх и разинуты рты. Я прохожу через турникет и присоединяюсь к толпе.
- И что теперь? - спрашиваю я в слух и удивляюсь громкости собственного голоса. Кажется, никто не слушает.
Наверху лестницы я вижу опущенную стальную решетку. Такую меру персонал станции предпринимает, если в час пик в метро пытается попасть слишком много людей. Тем самым они регулируют пассажиропоток. И там наверху тоже собралась большая толпа. Между фоном темного неба и людьми, стоящими в очереди на выход я вижу множественные силуэты голов и бледные пальцы, вцепившихся в решетку с другой стороны тех пассажиров, которые пытаются попасть на станцию.
Я останавливаюсь, удивляясь, как все-таки темно на улице этим зимним лондонским утром. Я думал, что солнце к этому времени уже встало.
Но все тщетно. Никто здесь не может ни войти на станцию, ни выйти. Я направляюсь к билетной кассе. За стеклом окошек мало что видно. Возможно, в кресле кто-то есть, но я не уверен. Может быть, сидящий в сумраке кассир опустил голову и смотрит себе под ноги.
- Послушайте. Мне нужно попасть на Виктория Лайн. Что-нибудь сегодня работает?
Но потом я замечаю под каждым окошком табличку: "КАССА НЕ РАБОТАЕТ". Я поворачиваюсь и иду обратно к турникетам. На стойке с бесплатной прессой осталось несколько желтеющих номеров "Метро". "КРИЗИС ПЕРЕШАГИВАЕТ ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТНИЙ РУБЕЖ" - гласит заголовок. Газете, должно быть несколько недель, потому что этот заголовок уже мне попадался, причем давно. Или мне кажется? Может, просто очень похожий?
Я прохожу обратно через турникеты, затем бегу к сломанным эскалаторам, ведущим к платформе Виктория Лай южного направления С грохотом спускаюсь, едва не теряю равновесие у самого низа и сбиваю в сторону знак, предлагающий пассажирам воспользоваться лестницами. Мне очень нужно найти немного воды. Срочно.
Я выбираю другой туннель, который обещает вывести меня обратно к платформам Централ Лайн. Я пройду на Централ Лайн западного направления и выйду на Марбл Арк. Оттуда до станции Виктория ходит множество автобусов.
В туннеле уборщик, высокий и тощий африканец в светящемся нагруднике, пихает шваброй что-то лежащее на полу. Он поставил вокруг "опасной зоны" заграждение из брезентовой ленты, натянутой между четырех пластмассовых столбов.
Мне кажется, что в туннеле лондонского метро кто-то навалил кучу тряпья. Или, возможно, это гнездо одного из городских бездомных, недавно оставленное обитателем. Но в этой груде мусора определенно присутствует мышиная активность, так что, похоже, там остались какие-то объедки. Рот у меня наполняется слюной.
Женщина на очень высоких "шпильках" нагибается над лентой заграждения. Наклонив голову, она тычет костлявой рукой с тонким запястьем в грязной куче на плиточном полу, будто заметила что-то ценное.
Я проношусь мимо. У кого есть время возиться с этим по пути на работу? Вся эта неторопливость здесь внизу не перестает удивлять меня. Я просто хочу, чтобы все отошли в сторону. Их мысли и движения, кажется, такие же медленные и прерывистые, как и транспортное обслуживание подземки. Как вот этот парень, уже пьяный с утра. Ползет на четвереньках и тащит за собой грязный лист картона. Встань прямо, мужик! Заправь свою чертову рубаху.
Человек, идущий впереди него, двигается гораздо быстрее. Даже быстрее, чем я. Хотя он на костылях. Размахивает этими деревянными палками взад-вперед, будто шагает на ходулях. Когда у мужчины лысеет макушка, ему необходимо постригать по бокам волосы. У этого же верхняя часть его головы похожа на веснушчатую скорлупу, окаймленную клочковатой растительностью, вроде той, которая свисает с ветвей деревьев на болотах. Меня передергивает.
Лампы на арке в конце туннеля не горят. Что-то проносится мимо выхода и на него падает слабый мерцающий свет от единственной работающей в переходе лампы. У меня начинает сильно кружится голова, и я плохо понимаю, что происходит. Потому что, что бы ни пересекло только что на моих глазах арку, оно двигалось на четвереньках, быстро, как собака, а туловище у него было тощим, как у гончей. Но это не могла быть собака, потому что я определенно видел галстук на сморщенной шее, а еще рубашку.
К тому времени, как я достигаю платформы Централ Лайн восточного направления, сил у меня совсем не остается. Ноги горят, а в горле пересохло так, что я вряд ли смогу говорить. На этой платформе тоже прохлаждается довольно много людей. Никто не стоит. Все сидят на переполненных скамейках, изученные ожиданием. Это видно невооруженным глазом. Они едва могут сидеть прямо. А те, кто еще держится, просто упираются головами в грязные стены, раскрыв глаза и разинув рты. В этом тусклом коричневатом свете они походят на обитателей склепа под собором, или жертв концлагерей, сваленных в груды за колючей проволокой и обнаруженных союзниками в конце войны.
Четверо старых университетских друзей решают отвлечься от повседневных забот и отправляются в поход: полюбоваться на нетронутые человеком красоты шведской природы. Решив срезать путь через лес, друзья скоро понимают, что заблудились, и прямо в чаще натыкаются на странный давно заброшенный дом со следами кровавых ритуалов и древних обрядов, а также чучелом непонятного монстра на чердаке. Когда им начинают попадаться трупы животных, распятые на деревьях, а потом и человеческие кости, люди понимают, что они не одни в этой древней глуши, и охотится за ними не человек.
Находясь на грани банкротства, режиссер Кайл Фриман получает предложение, от которого не может отказаться: за внушительный гонорар снять документальный фильм о давно забытой секте Храм Судных дней, почти все члены которой покончили жизнь самоубийством в 1975 году. Все просто: три локации, десять дней и несколько выживших, готовых рассказать историю Храма на камеру. Но чем дальше заходят съемки, тем более ужасные события начинают твориться вокруг съемочной группы: гибнут люди, странные видения преследуют самого режиссера, а на месте съемок он находит скелеты неведомых существ, проступающие из стен.
Жизнь Стефани Бут катится под откос из-за постоянных проблем с деньгами и долгов. Поэтому, когда она умудряется снять квартиру по удивительно низкой цене, ей кажется, что череда неудач закончилась. Но ее новый дом таит в себе немало тайн. По ночам Стефани слышит странные звуки: что-то скребется под полом, в соседней пустой квартире рыдает женщина, а из-под кровати доносится треск рвущегося полиэтилена. Стефани кажется, что в ее комнате кто-то есть, хотя она запирает дверь на ночь и не вынимает ключ из скважины до самого утра.
Лондон. Респектабельный дом в престижном районе. И «нехорошая» квартира, в которую уже полстолетия никто не входит и из которой никто не выходит.Сету, ночному портье, тоже не следовало отворять дверь с номером 16, какие бы странные звуки ни проникали наружу. Не стоило переступать роковой порог и молодой американке Эйприл, неожиданно получившей квартиру в наследство от бабушки, чья кончина не менее таинственна, чем ее жизнь. И в чьем дневнике содержится намек на давнее событие, столь же страшное, сколь и необъяснимое…
Красный дом — особняк покойного М. Г. Мэйсона, гениального кукольника и таксидермиста. Потомки почти забыли о нем, но теперь наследники решают продать работы Мэйсона, и его творения вновь выйдут на свет. Оценить коллекцию приезжает сотрудница аукционного дома Кэтрин Говард. Увидев изысканные и зловещие диорамы художника, посвященные ужасам Первой мировой войны, и странных кукол, она понимает, что перед ней настоящее сокровище, которое может принести миллионы. Но в Красном Доме таится немало секретов столь же мрачных и темных, как собственное прошлое Кэтрин.
Журналистка Кэтрин приезжает на побережье Девоншира, известное своими пляжами и природными красотами. Но когда в Брикбере, городке поблизости, находят доисторические артефакты и огромное количество человеческих останков, жизнь Кэтрин меняется навсегда. Хелен потеряла своего брата 6 лет назад. Незадолго до своего исчезновения он записал странные звуки, которые раздавались из-под земли неподалеку от Брикберских пещер, и эта запись приводит Хелен к месту, где люди убивали друг друга еще в первобытную эпоху, а на стенах до сих пор остались изображения их безымянных богов.