Второпях во тьму - [16]
Он догадывался, что результат аварии напрямую зависит от реакции. В критической ситуации он должен был среагировать адекватно и незамедлительно. Скорость его реакции требовала координации с реакцией других участников движения, и пешеходов в том числе. Учитывая последствия неправильного выбора любой из сторон, времени на то, чтобы сделать решающий выбор - остановиться, ускориться, свернуть в сторону или выпрыгнуть - было ничтожно мало.
Когда он думал о смертях, физических муках и людских страданиях, связанных с длительной реабилитацией, пожизненном горе или нетрудоспособности, которые он мог причинить кому-либо аварией, он часто задавался вопросом, почему ему вообще было позволено сесть за руль. Или почему кому-то еще было позволено сесть за руль.
У него по-прежнему случались предаварийные ситуации. Они бывали у него все время. Он водил частный наемный автомобиль семь дней в неделю. Ни одну ночь он не спал больше пяти часов. Поднимался с кровати, плохо соображая и сонно моргая, в три часа ночи, чтобы ехать в аэропорт, или чтобы забирать по уикендам, после закрытия клубов, пьяных девиц в коротких юбочках. Одно заглядывание под юбку на тех недавних вызовах могло стать причиной любого количества аварий. Поскольку, глядя в зеркало заднего вида, он не всегда следил за идущим сзади транспортом. В стремлении заглянуть под юбку можно было очень легко сбить подвыпившего пешехода, до конца жизни лишив его способности к самостоятельному передвижению.
Чем больше Рэй думал о потенциальных авариях, тем больше задавался вопросом, почему другие машины бьются не так уж и часто. Или почему вся дорожная сеть не превращается в одну сплошную череду автокатастроф. Как такое было возможно со столь ненадежными, легко отвлекающимися существами за рулем? Может, водители должны проходить такую же аттестацию, как машинисты поездов или пилоты самолетов? Или все сводилось к вопросу масштаба?
Мы садимся за руль, потому что забываем, - решил он. Забываем о боли, забываем о страхе, о бросающих то в жар, то в холод предаварийных ситуациях, забываем о последствиях. Мы забываем о нашей уязвимости. Уязвимости наших тел. Забываем о наших заполненных мозговым веществом головах, болтающихся на тонком спинном хребте - самом слабом звене во всем животном мире. И забываем о своей зависимости от тех крошечных ниточек нервной ткани, которые при разрыве, лишают ноги всякой чувствительности, и обрекают нас на знакомство со свистящим аппаратом дыхания, который будет стоять на часах возле наших больничных коек.
Мы забываем о фотографии автомобиля, раздавленного грузовиком возле обочины, и почерневшего силуэта водителя, сгоревшего за рулем в аварии на шоссе. Забываем о газетном снимке обломков машины, в которой погибли четверо подростков. Мы отворачиваемся от грязных, увядающих цветов, привязанных к железным перилам на повороте, перед которым вам приходится сбавлять скорость (если вы знаете эту дорогу). Со временем мы даже начнем забывать, как мы чувствовали себя на похоронах ребенка.
Все наше существование зависит от нашей способности забывать ужас. Может, повторяющиеся аварии являются прямым результатом того, что мы не помним ужасов наших прошлых нарушений.
Вот наглядный пример. Рэй начал уже забывать свой самый худший случай, когда два года назад сбил велосипедиста на Роки Лэйн. Он не остановился. Из-за громко включенного радио он услышал лишь глухой удар в одну из пассажирских дверей. А потом что-то похожее на звон ключей, упавших на асфальт где-то позади машины.
Тогда Рэй ехал со скоростью как минимум сорок миль в час, при дозволенных тридцати, петляя мимо плохо припаркованных машин. Он заметил велосипедиста, лишь когда спина его куртки перекрыла ему лобовое стекло.
Ему показалось, что парень был чернокожим, хотя он не был уверен. Рэй бросил взгляд в зеркало заднего вида, но не увидел на дороге никакого велосипедиста. Он нажал на газ, потому что едва задел парня, или так он себе сказал потом. Ему ни на секунду не приходила в голову мысль остановиться. Он думал лишь, как бы убраться подальше.
Когда на следующий день Рэй решил не покупать "Дейли Мейл", он понял, что не хочет знать ничего о прошлом вечере. Три недели он не включал телевизор и радиоприемник. Избегая всех местных новостей, он чувствовал, что не участвовал в случившемся. К концу своего добровольного отказа от новостей он был почти уверен, что на самом деле лишь поцарапал машиной велосипедисту колено. Должно быть, парень быстро свернул на тротуар, и поэтому исчез из зеркала заднего вида. Рэй говорил это себе столько раз, что в конечном итоге принял за правду. Но лишь ненадолго.
Через три недели после инцидента, когда краска на машине давно уже высохла, Рэй был вынужден вернуться на Роки Лейн, направляясь за клиентом на Александер Стадиум. К фонарному столбу у дороги, примерно в том месте, где он так неожиданно налетел на велосипедиста, был привязан большой букет цветов.
Четверо старых университетских друзей решают отвлечься от повседневных забот и отправляются в поход: полюбоваться на нетронутые человеком красоты шведской природы. Решив срезать путь через лес, друзья скоро понимают, что заблудились, и прямо в чаще натыкаются на странный давно заброшенный дом со следами кровавых ритуалов и древних обрядов, а также чучелом непонятного монстра на чердаке. Когда им начинают попадаться трупы животных, распятые на деревьях, а потом и человеческие кости, люди понимают, что они не одни в этой древней глуши, и охотится за ними не человек.
Находясь на грани банкротства, режиссер Кайл Фриман получает предложение, от которого не может отказаться: за внушительный гонорар снять документальный фильм о давно забытой секте Храм Судных дней, почти все члены которой покончили жизнь самоубийством в 1975 году. Все просто: три локации, десять дней и несколько выживших, готовых рассказать историю Храма на камеру. Но чем дальше заходят съемки, тем более ужасные события начинают твориться вокруг съемочной группы: гибнут люди, странные видения преследуют самого режиссера, а на месте съемок он находит скелеты неведомых существ, проступающие из стен.
Жизнь Стефани Бут катится под откос из-за постоянных проблем с деньгами и долгов. Поэтому, когда она умудряется снять квартиру по удивительно низкой цене, ей кажется, что череда неудач закончилась. Но ее новый дом таит в себе немало тайн. По ночам Стефани слышит странные звуки: что-то скребется под полом, в соседней пустой квартире рыдает женщина, а из-под кровати доносится треск рвущегося полиэтилена. Стефани кажется, что в ее комнате кто-то есть, хотя она запирает дверь на ночь и не вынимает ключ из скважины до самого утра.
Красный дом — особняк покойного М. Г. Мэйсона, гениального кукольника и таксидермиста. Потомки почти забыли о нем, но теперь наследники решают продать работы Мэйсона, и его творения вновь выйдут на свет. Оценить коллекцию приезжает сотрудница аукционного дома Кэтрин Говард. Увидев изысканные и зловещие диорамы художника, посвященные ужасам Первой мировой войны, и странных кукол, она понимает, что перед ней настоящее сокровище, которое может принести миллионы. Но в Красном Доме таится немало секретов столь же мрачных и темных, как собственное прошлое Кэтрин.
Лондон. Респектабельный дом в престижном районе. И «нехорошая» квартира, в которую уже полстолетия никто не входит и из которой никто не выходит.Сету, ночному портье, тоже не следовало отворять дверь с номером 16, какие бы странные звуки ни проникали наружу. Не стоило переступать роковой порог и молодой американке Эйприл, неожиданно получившей квартиру в наследство от бабушки, чья кончина не менее таинственна, чем ее жизнь. И в чьем дневнике содержится намек на давнее событие, столь же страшное, сколь и необъяснимое…
Журналистка Кэтрин приезжает на побережье Девоншира, известное своими пляжами и природными красотами. Но когда в Брикбере, городке поблизости, находят доисторические артефакты и огромное количество человеческих останков, жизнь Кэтрин меняется навсегда. Хелен потеряла своего брата 6 лет назад. Незадолго до своего исчезновения он записал странные звуки, которые раздавались из-под земли неподалеку от Брикберских пещер, и эта запись приводит Хелен к месту, где люди убивали друг друга еще в первобытную эпоху, а на стенах до сих пор остались изображения их безымянных богов.