Второго шанса не будет - [48]

— Господи, — пробормотал Николай и зажал ладонью рот. Ему вдруг стало страшно даже дышать в этом месте. Жуткая догадка осенила его. Эти деревья были свалены ядерным взрывом. Где-то недалеко эпицентр. И он сейчас находится в зоне поражения.

Николаю снова стало неописуемо страшно. Он не знал, какой тут радиационный фон. Он знал лишь одно — радиацию нельзя увидеть, почувствовать или понюхать. И когда человек узнает, что подвергся ее воздействию, то становится уже поздно. Он вспомнил погибшую от радиации мать. И сотни других жертв этого страшного последствия ядерного безумия. Николай боялся сделать даже вдох, думая о том, какие последствия это может принести. Его охватила паника, и он бросился к обрыву. Однако он был настолько крутым, что все его попытки взобраться обратно наверх привели только к тому, что его стало заваливать падающими пластами снега. Васнецов яростно отмахивался от снега руками, словно на него напал рой ядовитых насекомых. Поняв тщетность своих попыток, Николай бросился прочь. Он проваливался в снег по пояс, но ему казалось, что он удаляется очень быстро, однако, обернувшись, каждый раз замечал, что эти страшные следы ядерного поражения, в виде обуглившихся деревьев все еще рядом. Он рычал от ярости и ощущения собственного бессилия против невидимой радиоактивной смерти. Начав задыхаться, он подумал уже, что это радиация его убивает. Однако это сказывалась нехватка воздуха ввиду того, что он старался реже дышать и при этом выжимал из себя все силы в попытке убраться отсюда прочь. На его пути показались новые снежные бугры, явно скрывающие под собой пораженные деревья. Николай попытался их обогнуть, но внезапно перед ним разверзлась черная бездна, в которую он и полетел, увлекая за собой хлопья снега. Хруст ломающихся досок, грохот листового железа, шорох, звон в ушах… Все сознание Николая сжалось в крохотный окруженный хаосом комок, который не мог даже понять, где его руки и ноги…

— Медведь! — заорал вдруг кто-то совсем рядом в темноте.

— Валите его! — вторил ему другой голос.

— Я не медведь! — истошно завопил Васнецов.

— Говорящий! — нервно хихикнул кто-то.

— Убери руку, это я…

— Да включите фонарь, черт вас возьми!

— Барс, урод, ты мне на руку наступил!

— Это не я!

— А кто?

— Медведь!

— Я не медведь!

— А кто ты тогда?!

— Черт, где мой автомат?…

— Лапы убери, это мой!

— Кто тут?

— Да включите фонарь, бараны!

— Сам баран!

— Я не медведь! — в третий раз повторил Николай, не понимая, где находится и кто это рядом кричит.

В лицо ему ударил яркий свет. После того, как он давно привык к сумеречному дню и черной ночи, Васнецову показалось, что свет фонаря выжег ему не только глаза, но и мозг.

— Уберите! — крикнул он, закрывая лицо руками. — Вы кто такие?!

— Что это за отрок свалился к нам на голову? — произнес тот, кто настойчиво требовал включить фонарь. — Ты кто такой?

— Я первый спросил. — Васнецов продолжал прикрывать глаза руками.

— Ишь ты, — хмыкнул кто-то. — Наглый.

— Мы сталкеры, а вот ты что за хрен с бугра?

— Сталкеры? — испуганно произнес Николай, вспоминая рассказ покойного Бражника.

— Ну. А ты кто? На медведя точно не похож…

— Я… Я искатель.

— Мужики, я же говорил, что за мной кто-то шел в лесу. — Послышался другой голос.

— А ты поменьше фонариком свети, Армаген. — Ответил первый.

— И что, на ощупь идти? — хмыкнул сталкер со странным прозвищем Армаген.

— А если он следил, то поучись у него. Пацан срисовал нас без всякого фонаря.

— Он наверняка из гадовника. Мочкануть его надо. — Третий голос.

— Да не похож он на людей с гадовника. Вон выбрит как. И с автоматом.

— Может это он пальбу в гадовнике вечером устроил? Слышь, искатель, это твой танк в лесу стоит? — Голос принадлежал Армагену.

— Какой еще танк? Уберите фонарь! — огрызнулся Николай.

Фонарь, наконец, убрали, повесив его на какую-то арматуру. Немного помассировав лицо, Васнецов смог осмотреться. Это было подвальное помещение со следами разрушений. Наверху, в гнилом дощатом потолке зияла дыра, в которую он провалился. Николай сидел на поломанных досках, какой-то трухе и упавшем сверху сугробе. Перед ним стояло четыре человека. Все они были облачены в военные комбинезоны. На шеях висели черные дыхательные маски с большими стеклами. Головы сталкеров венчали шлемы. У двоих шлемы типа «Сфера». У одного стальной шлем, но явно не Российского производства. Где-то он такой видел. Еще у одного отечественный стальной шлем с лисьими хвостами на затылке. Всем четверым было примерно по сорок лет. Вооружены они были неплохо. У двоих АКМы с подствольниками. У одного ВСС и еще у одного, самого здорового из этой компании, пулемет «Печенег». На всех легкие бронежилеты. Еще Николай заметил, что у каждого был портупейный ремень с кобурой на одной стороне и штык-ножом на другой. Хотя нет. У пулеметчика не штык-нож, а морской офицерский кортик. Примечательными были и нашивки на их рукавах. Черные круги с характерным и до боли знакомым желтым трилистником знака радиоактивности.

Вперед вышел человек с ВССом и глубоким шрамом на правой скуле.

— Я Аксай. Это Барс, — он кивнул на стоящего слева от него человека с калашом и тонкими светлыми усами. — Это Сабзиро. Но мы его называем иногда Ниже-нуля, чего тебе, парень, не советую.