— Если не хочешь, можешь и не садиться. Можешь даже ходить, — сказал ему Амбруш.
Жолт сразу сел.
— Правильно, — сказал Амбруш и засмеялся.
«Ловко взял он меня на пушку», — с досадой подумал Жолт. Ему ведь был предоставлен выбор: сидеть, стоять или ходить. И в любом случае все равно приказание будет выполнено. Жолт твердо решил молчать и отвечать лишь тогда, когда к чему-нибудь можно будет придраться.
Амбруш сразу взял быка за рога:
— Знаешь ли ты, почему тебя ко мне привели, Жолт?
— Потому что я заикаюсь, — небрежно ответил Жолт.
— Не совсем… — начал Амбруш.
— Значит, отчасти, — быстро перебил его Жолт.
Но эффекта не получилось. Жолт и сам почувствовал, что фейерверк остроумия не удался; Амбруш на эту потугу откликнулся своим фыркающим благодушным смехом и продолжал задавать вопросы. Беседа кружилась, как кассета магнитофона и Амбруш словно включал свои двойные улыбки.
— Кого ты больше всех любишь, Жолт?
— Зебулона.
— Ничего удивительного. Возможно, и я свою собаку люблю больше всех. Но я не посмел бы сказать это с такой категоричностью.
— А я смею, — резко взмахнув рукой, сказал Жолт.
— Иногда мне кажется, что у моей собаки Сиси есть душа. Примитивная, правда, но все же душа.
— Какой она породы? — спросил Жолт.
— Такса.
— Такса не собака.
— А что?
— Собачка.
— Понятно.
— Собаки начинаются с легавой.
— Ты знаешь свою собаку, Жолт?
— Конечно!
— Расскажи о ней. Какая она?
Жолт надул губы. Этот «двухголовый» врач заставляет его говорить. Врачу желательно знать, заикаемся мы или нет. При этой мысли Жолт в основании языка сразу почувствовал знакомый спазм.
— Разумеется, если ты хочешь… А если не хочешь…
— Хочу, — бросил со злостью Жолт.
— Можешь ли ты дать своей собаке характеристику?
— Могу.
— Отлично. Какая собака Зебулон?
— Смелая.
— Откуда ты знаешь?
— Откуда? Знал же я, когда она была робкой.
— Прекрасно! Ты хочешь со мной поиграть?
— В футбол?
— Можно в блошки. Но сначала поиграем в вопросы-ответы, если ты, конечно, не возражаешь. Дело в том, что я хочу кое-что о тебе узнать. Я от тебя этого не скрываю, потому что ты все равно догадаешься сам.
Жолт размышлял.
— А для чего это нужно?
— Я уже сказал.
— Из-за заикания?
— Нет. К заиканию это отношения не имеет.
Жолт снова нахмурился. И здесь, наверно, какой-то подвох.
— Не надо! — сказал он грубо.
Амбруш откинулся на спинку кресла. Несокрушимая улыбка, освещавшая его лоб, освободила горло Жолта от напряжения. «А он ведь совсем не злой», — подумал мальчик с некоторым разочарованием.
— В конце я, конечно, тебе объясню, для чего это нужно, — сказал Амбруш.
— В конце чего?
— Игры.
— Ладно, — согласился Жолт.
Амбруш неторопливо поднялся и положил на стол кучу коробок. Снимая с них крышки, он, как показалось Жолту, напускал на себя слишком большую таинственность.
От подозрения, что его заманят в ловушку, Жолт не избавился. Тем не менее скованность, напряжение покидали его надолго. А когда они возвращались, он пытался высечь в себе искру злости: не-ет, Амбруш вовсе не друг отца, про это они, конечно, наврали. Будь он другом, он бы к ним приходил и Жолт запомнил бы его шишковатый голый череп; такой череп никогда не забудешь. Значит, Амбруш у них не бывал. Только из-за него, из-за Жолта, они сейчас притворились друзьями. Так думал Жолт, но долго сердиться не мог. Злость его испарялась молниеносно, и секрет этого был чрезвычайно прост: как бы резко ни отвечал он Амбрушу, как бы грубо ни высказывал свои мысли, большелобый врач лишь одобрительно улыбался; он не только его ни разу не осадил, но даже явно хотел, чтобы Жолт оставался самим собой.
К концу первой встречи злость в душе Жолта вспыхнула еще один раз — когда они добрались до игры в вопросы-ответы. Все, что происходило до этого, — если не считать того сверхстранного обстоятельства, что врач просто играет с ним, Жолтом Керекешем, задавая вопросы на сообразительность, словно нет у него иных, более значительных дел! — было, по правде сказать, интересно. Амбруш дал Жолту фотографии каких-то странных мужчин и женщин, истории которых были смешаны, перепутаны, и надо было сложить их в логическом порядке. Одна фотография изображала субъекта с физиономией типичного гангстера, и Жолт долго подозревал, что это закоренелый убийца, который пытается спрятать в машине расчлененную им на части жертву. Но оказалось, что этот человек привез в подарок ребенку куклу. Потом надо было собрать руки — составные их части были сделаны из белого дерева, а пальцы почему-то отсутствовали, — и Амбруш следил по часам, сколько времени потратит на это Жолт. Почему руки без пальцев? Амбруш в ответ лишь улыбнулся. Потом из разноцветных частей Жолт складывал какие-то глупые рожи — забава совершенно дурацкая, но именно потому интересная. Игра в вопросы-ответы поначалу шла тоже отлично: пришлось думать над такими вещами, над которыми прежде Жолт никогда не задумывался. Почему глухой от рождения человек становится еще и немым? Или: как ориентироваться, если ты заблудился в лесу?
Затем Амбруш спросил, где находится остров Целебес. Вот тут-то Жолт обозлился.
— Что это такое? Экзамен? — прошипел он.
— Наберись терпения, Жолт, и тогда все узнаешь.
