Второе признание - [5]

— Нет. Езжай к нему. Ты уже опаздываешь.

Этим он меня удивил.

— Какого черта? Разве я ошибся в выводах? Если Рони в течение месяца три раза, а то и больше бывал в зоомагазине, каждый раз проводя там по часу, а домашних животных у него нет, естественно предположить, что скорее всего он работает на человека, чье имя я забыл…

— В логике тебе не откажешь. Но тут другой случай. Когда ко мне пришел мистер Бишофф, я знал о его слабости, не важно откуда, но знал и потому отказал ему. А взяться за дело мистера Сперлинга я уже обещал, не идти же теперь на попятную? — он взглянул на часы. — Поезжай. — Он вздохнул. — Самоуважение даром не дается, за него приходится платить…

Он снова подошел к полке, взял банку элгетрола и принялся ее трясти, а я вышел из комнаты.

Глава 3

То было в четверг, в два часа дня. Ровно сорок восемь часов спустя, в субботу, я стоял под теплым солнышком на большой мраморной плите размером с мою спальню и помахивал ярко-синим полотенцем размером с мою ванную комнату, сгоняя муху с обнаженной ножки Гвен Сперлинг. Для повесы совсем неплохо, даже если считать, что я действовал под вымышленным именем. Из Арчи я превратился в Артура. Я рассказал Сперлингу о предложении Вулфа познакомить меня с его семьей, не раскрывая, разумеется, коварного замысла Вулфа. И, когда Сперлинг возразил, в том смысле, что «засвечивать» меня едва ли разумно, я объяснил, что для слежки и прочей подобной работы мы найдем других людей, я же попытаюсь втереться к Рони в доверие. Он проглотил эту наживку вместе с крючком и пригласил меня провести выходные в Стоуни Эйкрз, его загородном доме неподалеку от Чаппакуа, но велел представиться под чужим именем, потому что имя Арчи Гудвина наверняка знакомо и его жене, и сыну, и старшей дочери Медлин. Я скромно в этом усомнился и настоял на сохранении фамилии — откликаться на что-то другое, кроме Гудвина, мне будет слишком тяжело, — и мы сошлись на том, что вместо Арчи я стану Артуром. Инициалы А. Г. на чемоданчике, который Вулф подарил мне на день рождения, подозрений, следовательно, не вызовут, а отказаться от чемоданчика мне не хотелось, потому что он из кожи канадского оленя карибу.

Отчеты Баскома о визитах Луиса Рони в зоомагазин Бишоффа явно заставили Сперлинга потрясти мошной. Без них Вулф наверняка не стал бы заниматься Рони до моей с ним встречи в выходные, уж больно пустячной и неинтересной была бы для Вулфа эта работенка — если не считать гонорара; к тому же он почему-то считал, что женщины летят на меня как на мед, стоит мне только щелкнуть пальцами, а это явное преувеличение. Но когда в четверг я вернулся от Сперлинга, Вулф уже провел телефонный раунд и вызвал на пятницу Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера. Сол, получив задание покопаться в прошлом Рони, должен был прочитать отчеты Баскома, а Фреду и Орри было велено вести слежку, только сверхловкую. Так Вулф платил за самоуважение, вернее, позволял платить Сперлингу. Во время третьего и последнего телефонного разговора он сказал Арнольду Зеку, что, берясь за расследование, он всегда стремится довести дело до конца, и вот теперь эти слова аукнулись. Если визиты Рони в зоомагазин означали, что он работает на Зека, который никак не угомонится и продолжает играть в прятки с законом, то Ниро Вулф должен был показать — перегородить ему дорогу не удастся никому.

И вот на следующее утро, то есть в субботу, я вел машину к северу по извилистым, обрамленным деревьями дорогам Вестчестера, поглядывая мимоходом на деревья, едва не гнущиеся под обильной листвой, старался не выходить из себя, когда какой-нибудь бестолковый тихоход занимал левый ряд и не давал проехать, лихо лавировал в жиденьком потоке, поддерживал форму, наконец въехал на второстепенную дорогу, прокатил по ней несколько миль, как и предписывалось, потом свернул на посыпанную гравием дорожку, проехал между увитыми плющом каменными колоннами, поколесил по парку с садоводческими шедеврами, вырвавшись на простор, увидел перед собой могучую каменную усадьбу, притормозил машину в нужном месте и доложил пожилому с грустными глазами человеку в форменном костюме из ангорской шерсти, что я фотограф, которого ждут хозяева.

Мы со Сперлингом договорились, что я буду сыном его делового партнера, что увлекаюсь фотографией и хочу запечатлеть Стоуни Эйкрз для нашей корпорации. Сделать из меня фотографа решили по двум причинам: во-первых, нужен какой-то предлог для моего появления; во-вторых, удастся получить хорошие фотоснимки Луиса Рони.

Четыре часа спустя, познакомившись со всеми, перекусив и отщелкав все вокруг двумя фотокамерами с видом, как можно более подходящим профессионалу, я стоял у кромки бассейна и сгонял муху с ноги Гвен. Мы только что выбрались из него, и с нас капала вода.

— Эй! — воскликнула она. — Это полотенце кусает хуже мухи… и где она, кстати, эта муха?

— Была, — заверил я, — и уже улетела.

— В следующий раз сначала мне ее покажите, может, я и сама с ней управлюсь. Нырните, пожалуйста, еще раз с верхней доски, ладно? Где ваша «лейка»?

Встреча с ней меня приятно удивила. Со слов ее отца я решил, что общаться предстоит с интеллектуалкой в малопривлекательной оболочке, но все оказалось наоборот: упаковка была столь аппетитна, что на содержимое можно было не обращать внимания. Она не принадлежала к категории «глаз не оторвать», свою упрощающую роль играли и веснушки, но, в принципе, ничего плохого в ее лице не было, хотя мне оно казалось уж очень круглым; внешность ее ни в коем случае не была отталкивающей, а дополнительные детали, обнаружившие себя, когда она появилась в купальном костюме, оказались вполне удовлетворительными. И муху я заметил только потому, что я смотрел на место, которое эта муха облюбовала.