Второе пришествие землян - [13]

Тем временем меня упаковали в снаряд, пожелали удачи и задраили люк-гермошлем. Подняли краном и опустили в жерло подводной пушки.

Ох, Хоакин, думал я, опускаясь все глубже и глубже между двух газовых пузырей, разъединенных лишь управляемой жидкостью, сидеть тебе за такие идеи действительно до смерти.

Яхта тем временем отчалила, оставив пушечный айсберг плавать на волнах.

А потом пошел обратный отсчет. Сознание застыло вместе с противоперегрузочным гелем в клетках моего тела, два огромных газовых пузыря подо мной с ревом урагана смешались, и проскочившая по всей длине ствола искра взорвала гремучую смесь.

Выстрел!

Айсберг взорвался, за миллисекунду до саморазрушения выбросив из жерла скафандр-снаряд, разогнанный до семи километров в секунду.

В облаке раскаленного газа на конце столба кипящего воздуха я пробил атмосферную толщу и через сто двадцать секунд вылетел в черное небо со звездами. Тут и противоперегрузочный гель меня отпустил, став снова водоподобной жидкостью.

А-а-а! Я в космосе!

Я снова вижу Землю со стороны!

Меня перехватили в апогее крутой параболы, уводившей обратно к Земле. Спутник-манипулятор, «рука в космосе», глубокая модернизация моего собственного проекта. Он перехватил меня, состыковался с моим скафандром, стал моей двигательной системой, способной втащить меня на высокую орбиту.

Приближаясь к усыпанному огнями Стапелю, я видел, как с Земли зенитным пушечным транспортером из района строительства второго Никарагуанского канала непрерывной огненной трассой запускают на орбиту только что вынутый морской грунт. А уже на орбите удаленный космический монтажник Илья перехватывал грунт и направленным лазерным укладчиком формировал из потока разогретой об атмосферу породы многослойную стену титанической полости искусственного астероида-циклера – больше километра в диаметре. Когда закончат эту полость, ее населят клонированной из биоценоза Стапеля биосистемой, и он будет почти совсем готов для трехлетнего полета к Марсу. А там – кто знает?

У залитого светом и охваченного деловитым движением дронов Стапеля меня встречал сам дед Ильи на борту старого абордажника «Черная Медуза».

– Добро пожаловать, – приветствовал меня он.

Я был благодарен старику – это ведь он поручился за меня. Благодаря ему я все-таки покинул Землю.

И теперь я буду строить межпланетные корабли.

Николай Немытов Беспризорники

Кто на лавочке сидел,

Кто на улицу глядел,

Толя пел,

Борис молчал,

Николай ногой качал.

Дело было вечером,

Делать было нечего.

Сергей Михалков «А что у вас?».

– Максимка! Иди до… Максим, зараза! Башку сломаешь – домой не приходи!

На фоне окна второго этажа виднелся силуэт мамы Максима с поднятым в гневе кулаком. Танька фыркнула в ладошку. Илюшка оторвался от экрана-«газетки», прищурился, глядя на окно. Максим, висевший на турнике вверх ногами, раскачался и соскочил на землю.

– Хорошо, мам! – откликнулся он.

– Быстро домой!

– Ма! Мы Дмитрия Валентиныча ждем!

Женский силуэт в окне на мгновение замер, быстро поправил прическу, огладил талию, расправляя складки на платье.

– Дмитрия… Гм!.. Валентиновича? – повторила мама.

– Ага, – кивнул Максим. – У нас это… Ночные занятия по астрономии!

Танька уже тихонечко хихикала, закрывая рот ладошкой. Мамы двора дома 27 по улице Восьмого Марта очень уважали умного, вежливого, а главное – холостого учителя из пятнадцатой квартиры.

– Ну, раз так, – Максимкина мама высунулась из окна, оглядела скрытый сумерками двор (неловко получилось: вдруг молодой преподаватель стоял в тени тополей и слышал ее крик?), – раз так, то, конечно, занимайтесь. Но после – сразу домой! А завтра я спрошу Дмитрия Валентиновича: какие такие занятия по ночам? Понял?

– Да понял, понял, – пробормотал сын в ответ.

– Пять баллов, Сим, – Илюшка растопырил пальцы. – Врешь и не краснеешь.

– Да ладно, – отмахнулся Максим. – По-твоему, ей все в подробностях рассказать? Потом узнает сама.

– Скорее, увидит, – уточнил Илюшка.

– Ах, мам! У нас ночные занятия, – передразнила Танька, прогуливаясь по перекладине брусьев, словно в цирке по канату, – по астрономии, – кокетливо поправила волосы похожим жестом. – Ах, Дмитрий Валентнович? О, Дмитрий Валентинович!

– Артистка, – пробормотал Максим.

– Враль, – парировала Танька. – Тебе же от отца влетит, Сим.

– Как говорит наш общий друг и мудрец Ил, – врунишка указал на Илью, – это весьма проблематично.

«Мудрец» вздохнул, нажал на кнопку «непроливайки» – ученической ручки-компа, – вновь разворачивая из ее корпуса гибкий тонкий экран-«газетку».

– А разве мама не знает, что ты врешь? – спросил третий мальчик.

Он тихо сидел на скамейке, с удивлением наблюдая за происходящим. Эдик – так его звали – приехал из-за границы в гости к Таньке, мама которой приходилась двоюродной сестрой его отцу.

Максим взглянул на Эдика, как на говорящий камень.

– А разве я соврал? – враль пожал плечами. – Сейчас придет Валентиныч, проведет занятия. Ночные.

Эдик нахмурился – ответ скрывал какой-то подвох.

– Звучит правдоподобно, – пробормотал он, проглотив сомнения.

– Не заморачивайся. – Танька спрыгнула с брусьев. – Скоро все увидишь сам.

– Что увижу? – насторожился Эдик.