Второе нашествие марксиан: Беллетристика братьев Стругацких - [28]

«Только слизни оставались на вершине, но зато вместо них по склонам ссыпались самые невероятные и неожиданные животные: катились волосатики, ковыляли на ломких ногах неуклюжие рукоеды и еще какие-то неизвестные, никогда не виданные, пестрые, многоглазые, голые, блестящие не то звери, не то насекомые… И снова наступала тишина, и снова все повторялось сначала, и опять, и опять, в пугающем напористом ритме, с какой-то неубывающей энергией… […] Несколько раз выбегали мертвяки и сразу кидались в лес, оставляя за собой белесые полосы остывающего пара. А лиловое неподвижное облако глотало и выплевывало, глотало и выплевывало неустанно и регулярно, как машина».

Все вышеперечисленное, — утонувшая деревня, то озеро, тот холм — как мы узнаем, относится к Одержанию. Вскоре Кандид и Нава встречаются с надзирателями Одержания — Подругами. Эти сильные, высокомерные женщины имеют абсолютную власть над жизнью и силами Леса. Одна из них, как выясняется, — давно потерянная мать Навы. Быстро становится ясным, что Подруги не видят применения мужчинам; размножаются они таинственным способом — через посредство ранее упомянутых теплых озер. Цель Одержания — не менее как постепенное уничтожение цивилизации, в которой доминируют мужчины, будь то лесная деревня, или, как намекается, Управление. Задача мертвяков, их слуг, — собирать всех женщин Леса, чтобы объединить их. Открытие Кандидом правды становится для него переломной точкой; он теряет Наву, но узнает, что способен убить мертвяка вертикальным разрезом новонайденного скальпеля.

Последние три главы — антикульминационные для обоих героев, хотя в них происходит многое. Перец возвращается в Управление и пробуждается посреди хаоса: потерялась машинка со встроенным механизмом самоуничтожения. Большую часть эпизода Перец прячется и слушает сонную дискуссию нескольких машин на темы работы и человечества. Следующим утром он узнает, что стал директором. Против своего желания вознесенный на вершину своего мира Перец по-прежнему находится среди абсурда и произвола; он отказывается подписать директиву, делающую случайности преступлением, только для того, чтобы всерьез было принято его сардоническое предложение — сотрудникам группы Искоренения самоискорениться путем самоубийства.

На менее юмористическом фронте Кандид возвращается в свою деревню, собираясь предупредить ее обитателей о природе Одержания, но его высмеивают. Для них он по-прежнему просто деревенский дурачок, хотя их впечатляет его новый талант — убийство мертвяков. Любопытно, что он в своей личной войне противостоит Одержанию, даже когда он пришел к выводу, что оно представляет собой неизбежное будущее, историческую необходимость, подобную революции. Более всего его возмущает то, что он остался в стороне.

Оба — Перец и Кандид — являются примерами характерного типа героев Стругацких — преданного интеллектуала, пойманного окружением в ловушку и принужденного к компромиссу. Дарко Сувин в его предисловии к неопубликованному изданию издательства Bantam предполагают, что они представляют «два альтернативных варианта, стоящих перед современными интеллектуалами, — приспособление и отказ». Сувин прав только в том случае, если считать, что Одержание представляет собой такое же злоупотребление властью, как и Управление. Верно, что, несмотря на все различия между этими двумя мирами, они во многом — зеркальные отражения друг друга, противоположные, но аналогичные. Даже хотя одним миром правят мужчины, предписания и неудержимые технологии, а другим — женщины, традиции и неудержимая «жизнь», в обоих прогресс равен разрушению, в обоих недостаток моральной и интеллектуальной смелости приводит к социальному застою. Но надо учитывать, что в романе не две противостоящие силы — Лес и Управление, — а три: Управление, Одержание и аборигены — жители деревень. С этой точки зрения деревня и бюрократия представляют противоположные формы общественного застоя, и единственное «прогрессивное» действие, происходящее на любом из «фронтов» — регрессивно по отношению к Одержанию. Если под последним и есть какая-то этическая основа, она не постижима человеческим разумом (тема, позже рассмотренная в романе «Гадкие лебеди»). Оба — и Перец, и Кандид — принимают — пусть неохотно и поверхностно — взгляды общественного окружения (бюрократии и деревни соответственно) и оба до некоторой степени — против отталкивающей чуждости Леса.

Диана Грин (Diana Greene) в заметке 1986 года применяет феминистический подход к этому роману и находит, что неудивительно, отвращение ко всему, связанному с женщинами. Она выясняет, что лесные Подруги безжалостны и манипулируют людьми, что их Одержание, судя по описанию, ужасно, что женские персонажи — от Навы до различных работниц Управления в истории Переца — тугодумы, строптивы или не заслуживают доверия. Этот критический взгляд мог бы служить серьезным свидетельством «сексизма» Стругацких, если бы мужские персонажи были более привлекательны. Фактически, все же, все жители деревни глупы и несносны, как — по-своему — и работники Управления, независимо от их пола. По крайней мере, Подруги дисциплинированны и эффективно добиваются своей цели, чего нельзя сказать об управляемых мужчинами обществах деревни и Управления.