Второе дно - [8]

— У меня с собой сменная обувь, — призналась я, поправив котомку. — Не пачкать же парадно-выходные туфельки в соленой грязи!

— Улыбайтесь — и никто не заметит, даже если вы пойдете босиком, — галантно сказал мистер Кантуэлл, несомненно, проглотив две дюжины язвительных комментариев.

Я охотно улыбнулась, но возле автомобиля все-таки переобулась. Водитель старательно делал вид, что занят приборной панелью. Я добавила ему поводов для смущения, усевшись рядом и вежливо поздоровавшись, но уже через четверть часа он воодушевленно рассказывал мне о своей младшей дочке, которая упорно училась говорить длинными фразами, как леди из большого дома. Нежный возраст и неполный комплект зубов добавляли ей ни с чем не сравнимый шарм. Гордый отец болтал без умолку, как леди из большого дома.

Мистер Кантуэлл сидел позади, на господском сиденье, и в беседе не участвовал. На его плече уютно устроилась чрезвычайно довольная собой альциона.

Тао Лат ехал следом за нами на Химе. Должно быть, в одном автомобиле с господином камердинер вызвал бы куда больше вопросов, чем хотелось бы мистеру Кантуэллу.

Лонгтаун вытянулся вдоль линии прибоя, сразу за мангровой рощей. Здесь к самому берегу подходили коралловые рифы, превратившие небольшой городок в центр подводного плавания. Мангры упорно пытались отвоевать территорию, с каждым годом все больше и больше тесня риф к югу, и с каждым годом строилось все больше зданий у «чистой», незатененной зоны. Город вытягивался в прямую линию, пряча трущобы старых районов среди мангровых зарослей и блистая вывесками новых зданий возле отступающего кораллового рифа.

Наш путь пролегал через густо застроенный центр к южной окраине, где несколько лет назад воздвигли монументальное здание ипподрома. Тогда оно было на отшибе, а теперь ограда размеченных дорожек граничила с новеньким клубом любителей подводного мира — что, впрочем, делало место еще более удачным для наших целей.

Перед зданием разбили небольшой парк, где благородные господа могли развеяться перед началом скачек, не оскорбляя свои чувствительные носы близостью конюшен. Водитель мистера Кантуэлла остановился в начале аллеи, высаживая пассажиров, и укатил дальше, дабы не мешать прочим гостям. Альциона воспользовалась моментом, чтобы перепорхнуть на мое плечо и по-дружески потереться клювом об мое ухо. Я вздрогнула: прикосновение оказалось неожиданно щекотным.

Тао Лат спешился и, подойдя ближе, снял с коня уздечку. Хим переступил копытами с явной опаской, словно уже догадывался, что сейчас будет.

— Что ж, — скучающим тоном произнес мистер Кантуэлл, скользнув взглядом по достопочтенной публике, прогуливающейся по парку, — делайте свое дело, мисс Блайт.

Девушка с яркой птицей на плече, несомненно, и без того привлекла бы внимание — но я вдобавок небрежным жестом выдернула из прически шпильку, и старомодно длинные волосы рассыпались по плечам и спине, в солнечном свете отливая тяжелой медной рыжиной. Конь, до того дичившийся и вынуждавший Тао настороженно придерживать его за морду, с интересом потянулся вперед.

Я ласково похлопала жеребца по изящной шее и, когда он доверчиво склонил голову к моему плечу, тихо зашептала ему на ухо. Альциона взмыла в воздух, покружила и приземлилась на луку седла, тут же зашедшись хриплым птичьим смехом. Хим и ухом не повел — он сосредоточенно внимал мне и согласно кивал, задевая мордой обнаженное плечо. Не прекращая шептать, я достала из дамской сумочки половинку яблока и протянула жеребцу.

Несколько секунд конь сосредоточенно взирал на него печальными и мудрыми глазами, даже не принюхиваясь. Яблоко выглядело совершенно безобидно — спелое, с аппетитным алым бочком и золотистой крупитчатой мякотью; но Хим будто знал, что за время пути оно должно было потемнеть, и медлил.

— Все будет хорошо, — пообещала я ему.

Конь печально вздохнул и потянулся за подарком мягкими губами. Я погладила его по морде — а он дожевал и протяжно заржал, запрокинув голову. Альциона охотно присоединилась.

Тао Лат с непроницаемым лицом поймал Хима за морду, вставил удила на место и, почтительно поклонившись господину, потянул коня за поводья. Мистер Кантуэлл проводил его взглядом и отчего-то зябко передернул плечами.

— Чем вы его угостили? — настороженно поинтересовался он и подставил мне локоть.

— Яблоком, — предельно честно ответила я, взяв его под руку.

— И все? — темные брови скептически изломились, придавая вытянутому лицу такое же страдальческое и недоверчивое выражение, какое было у коня поначалу.

— Вы ждали какой-нибудь абракадабры и ярких вспышек? — непринужденно уточнила я — и даже не вздрогнула, когда альциона, навернув над нами круг, обрушилась мне на плечо и длинно присвистнула. — Боюсь, шум и взрывы напугали бы коня, а перед самыми скачками это совершенно ни к чему.

Мистер Кантуэлл покосился мне за спину, на птицу — и кашлянул. На глазах у публики не произошло ничего такого, что нельзя было объяснить разумными доводами: ни длинные рыжие волосы, ни гнусно хихикающие альционы, ни тем более половинки яблок еще не являлись несомненной гарантией черного колдовства — и все же, все же…