Вторая закрыта - [13]

Судорожно дернув целой рукой, он по наитию попытался перекрестить то невозможное, что видел перед собой. И у него даже получилось…

Странное чувство — горечь, холод, пустота — вот что появилось в его судорожно мечущемся разуме в этот момент. Будто бы он почувствовал реакцию твари?

В любом случае это ее не остановило. Она дождалась когда рука Виктора бессильно опустится, и свободной лапой быстро провела по его левой руке. Новая вспышка боли, почти незаметная на общем фоне, и он, скосив взгляд вниз, видит как еще одна кисть падает вниз, на пол.

Двери лифта открылись во тьму лестничного проема.

Тварь, удерживая его когтями внутри плоти, вытащила его наружу, и потащила куда-то. Уже начавшим гаснуть сознанием, он понял, что это дверь их съемной квартиры.

Бедная Ксана — напоследок вспыхнуло в его уме…

Ему даже повезло — он не заметил, как по воздуху, рядом с ним, плыли кровоточащие отрубленные куски его плоти, которые тварь тоже решила забрать с собой, обратно в жилище.

* * *

Ксана медленно перелистывала страницы старого дневника. Пожелтевшая бумага общих тетрадок в клеточку, с кое-где затертыми местами. Ровный каллиграфический почти что почерк черной шариковой ручки. Каждое «ш» с нижним подчеркиванием, каждое «т» с тильдой сверху. Газетные вырезки, вклеенные между страницами. Пожалуй, в неверном свете стеариновой свечи, установленной ею рядом с ящиком, она читала нечто такое, что отрывало ее от действительности, к которой она привыкла.

Вероятно влиял еще и антураж, ведь она устроилась прямо на планке этого самого ящика, склонившись над найденной среди непонятных склянок и семейных фотоальбомов, тетрадкой. Даже пованивающий труп Сергея, висящий совсем рядом, ее не смущал. В конце концов, если твоя жизнь практически кончена — есть ли смысл пугаться? Только собственная холодная отстраненность может по-настоящему ужаснуть.

Тетрадка принадлежала, как она поняла, родному брату Бориса Михайловича — Якову Михайловичу. Тому самому весело улыбающемуся с вырезки слегка худощавому человеку в строгом костюме, с подписью — «успешные бизнесмены — реальность, а не миф».

Но, как она сейчас понимала, реальностью было еще и многое другое. Яков прилежно записывал собственную рефлексию — и это можно было бы пропустить, если бы не то, что, в основном, она была посвящена магии.

Поначалу ее заинтересовал такой отрывок:

«Когда Борис предложил заниматься строительным бизнесом, я сначала долго колебался. Это опасное дело в наши времена. Мне всегда казалось, что стоит искать счастья в эмиграции, после того как все рухнуло. Но он меня отговорил. Теперь же передо мной стоит выбор. Я не могу оставить брата одного — я знаю, чем кончаются такие вещи. И пусть у него есть настоящая деловая хватка, почти как в анекдотах — он не справится без меня… И моих знаний. Вопрос — хочу ли я?».

За этим эпизодом следовала пара страниц испещренных непонятными ей значками. Кое-где они были обведены маркерами. В одном месте была жирная клякса и пара рисунков, сделанных, вероятно, в задумчивости. Рядом с ними была надпись, обведенная много-много раз красной ручкой: «Корона идёт от Тьмы Земли, как и любая инверсия. Я готов рискнуть».

После этого она пролистала страниц пять — там были личные заметки и довольно сентиментальные записи о брате и ком-то еще…

На очередном развороте она узнала о ком — там был карандашный набросок того существа, что она увидела этой ночью. И подпись: «Уриэль».

У нее начали закрадываться сомнения, кто такой этот Уриэль, когда она наткнулась на такой отрывок, который заставил ее окончательно решить, что она сошла с ума.

«Мне жаль использовать Уриэля для всего того, что нужно брату. Когда я отправил его избавиться от Тимофея, угрожавшего Боре, мне было просто нестерпимо стыдно. В конце концов, он же не какой-то глупый черт, нет! Настоящий демон, из Высшего Чертовского Дома! Существо — единственное существо в мире — с которым я могу обсудить мировые константы и поэзию Соломона. В некотором роде, я уже давно не могу воспринимать его как фамилиара, который дал мне клятву верности и обеты оберегать меня и моего брата, выполнять мои команды… Скорее всего, виноват тут только я. Не рассчитав сил, я призвал в качестве личного палача и охранника одно из самых умных существ, тех, кто был сотворен Б-гом еще до людей, на четвертый день. Но он все это понимает. Мы уже решили, что как только лихие времена пройдут, я отпущу его обратно, пусть даже такие клятвы сложно отменить. Но я сделаю этот ритуал. Кажется, что Уриэль против. Неужели он так привязался ко мне, что боится… что… я могу не перенести кровавый ритуал отмены?»

Ксана судорожно захихикала. Какие у них, однако, высокие отношения. Это вот Яша про эту тварюгу, которая убила Серого и, может быть, сейчас также жестоко убивает ее любимого? Черт побери!

Но не в силах оторваться от дневника, она продолжила его листать.

«Кажется, что я зря проговорился Боре о том, что хочу отпустить Уриэля. Впервые со школьных времен у нас случился неприятный скандал. Да и эта фраза „Кто тебе дороже? Я, наш бизнес, или какая-то тварь?!“. Нет, неправильная постановка вопроса. Каждый в мире, на всех его планах, долже находиться на своем месте. Очень печально, что каждый из них, по своим причинам, не хочет, чтобы я сделал лучше для всех. Уриэль — да, он признался, он переживает за меня. Вогнав меня в краску, он прошептал в своей обычной манере, поигрывая лезвиями, сотканными из инверсивных тканей подземных миров, что „ты не смог бы…“ (дальнейший кусок речи жирно зачеркнут)».