Вторая ударная в битве за Ленинград - [14]

В дальнейшем вся тяжесть борьбы с преследовавшим нас противником легла на плечи специальных частей и подразделений: артиллеристов, оставшихся без орудий, саперный батальон, разведывательную роту, батальон связи, комендантский взвод и др. В стрелковых полках к этому времени насчитывалось не более 200–300 человек в каждом. Они уже не способны были ни к какому маневру. На месте они еще дрались, буквально вцепившись зубами в землю, но движение для них было невыносимо трудным.

На этом этапе боя наш отход совершался, можно сказать, без заранее подготовленных рубежей. Просто мы цеплялись за каждый ручей, лесную поляну, задерживали противника из последней возможности.

Военный совет армии принял решение в ночь с 24 на 25 июня 1942 года оставшимися силами прорвать оборону противника и выйти из окружения. С Большой земли к атакующим должны были идти навстречу танки. Задача дивизии состояла в том, чтобы, сдерживая противника, отходить в направлении Мясного Бора, а как только прорвутся главные силы армии, — двинуться вслед за ними в проделанную брешь. Но замыслу не суждено было осуществиться. Правда, несколько танков, как потом мне говорили, прорвались к главным силам армии, но это не изменило общей ситуации.

Войска армии, в том числе и 327-я стрелковая дивизия, зажатые в тиски на небольшом клочке территории у Мясного Бора, подверглись уничтожающему огню буквально из всех видов оружия и со всех сторон, в том числе из шестиствольных минометов. В течение многих часов 24 июня территория в районе Мясного Бора представляла собой огнедышащий кратер.

Оценив обстановку и видя явную неудачу с прорывом, Военный совет армии через офицеров штаба отдал распоряжение: выходить из окружения мелкими группами, самостоятельно. Люди начали искать выход из этого кипящего котла. Спастись удалось немногим. Сопротивляясь до последнего, многие погибли или попали в плен. Этой участи не избежал и я, пишущий эти строки, но об этом надо рассказывать отдельно.

Катастрофа у Мясного Бора не привела к гибели армии. Не погибла и наша дивизия. После переформирования она вновь продолжала сражаться с врагом. Уже через полгода, точнее, 13 января 1943 года в центральных газетах был опубликован приказ народного комиссара обороны, в котором сообщалось, что за проявленную отвагу в боях по прорыву блокады Ленинграда, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 327-я стрелковая дивизия преобразована в 64-ю гвардейскую стрелковую дивизию. При присвоении ей почетного наименования были учтены и те ратные дела, которые выпали на ее долю в первой половине 1942 года.

Павел Шубин На северной реке

Туда, где перешел откос

В обрыв береговой,

Где полк немецкий в мерзлый лёсс

Зарылся с головой,

По руслу ледяной реки,

Глубокому, как ров,

Повел бойцов своих в штыки

Полковник Комаров[1].

На их пути любой вершок

Открытый, словно ток,

Прошил крест-накрест и прожег

Свинцовый кипяток.

Мои друзья легли на лед,

На снеговой покров;

И шел с героями вперед

Полковник Комаров.

Бойцы, встречая смерть в упор,

Не дрогнув, шли за ним,

И выбили врага из нор

Ударом штыковым.

Но на войне как на войне, —

Померкло солнце днем:

Сто новых дзотов в глубине

Закашляло огнем.

И гибель встала на пути,

И все вокруг зажглось.

И стало некуда идти,

И залегать пришлось.

И тут, сраженный наповал,

По-воински суров,

Упал на снег, на черный пал

Полковник Комаров.

И замолчали все на миг,

До боли зубы сжав…

Тогда Агеев напрямик

Пополз из блиндажа

Опять на лед,

В разрывы мин,

Под бешеный свинец.

Как друг полковника,

Как сын

И как его боец.

Пусть не дойдет он до конца,

Весь полк — одна семья,

Не отдадут врагу отца

Другие сыновья…

Но он — дошел.

Слепой от слез,

Средь вихрей огневых,

Он дорогое тело нес

До блиндажей своих.

А рядом, в снеговой пыли,

Прямой дороги сбочь,

Зиновьев с Лариным ползли,

Готовые помочь.

А мы стреляли, как могли.

И орудийный шквал,

Стеной восстав из-под земли,

Героев прикрывал.

И пушки выкатив вперед,

В порядки первых рот,

Врагов мы грели в свой черед,

Гася за дзотом дзот.

Взлетали в небо глыбы льда,

Фашисты вслед за ним.

Они не встанут никогда —

Огня хватило им!

…И так простились мы тогда

С полковником своим.

«Фронтовая правда», 28.03,42 г.

М. П. Таут Комдив Афанасий Лапшов

М. П. ТАУТ,

полковник, в отставке,

в 1942 году майор, командир

саперного батальона 259-й

стрелковой дивизии

Писать о событиях более чем тридцатилетней давности, да еще в почтенном возрасте, очень и очень трудно. Взяться за этот труд меня побудили не столько обращенные ко мне просьбы, сколько та память и глубочайшее уважение, которое я навсегда сохранил к моему первому в Великой Отечественной войне боевому начальнику — комдиву 259-й стрелковой Афанасию Васильевичу Лапшову.

Поскольку разные события этого периода зафиксировались в моей памяти с неодинаковой отчетливостью, а иные и вовсе в ней не удержались, дать их описание в виде непрерывной цепи я не мог. Получилась лишь отрывочная картина пережитого мною за пять месяцев пребывания в дивизии.

Считаю необходимым сказать несколько слов и о себе. Родился в 1896 году на Дальнем Востоке в семье офицера. Воспитывался и учился в кадетском корпусе и военно-инженерном училище. С февраля 1915 ро сентябрь 1917 года служил офицером в строю, на фронтах империалистической войны (субалтерн-офицером, командиром саперной роты).