Вторая попытка - [15]

Вспыхнувшая лампочка опять заставила блокнот исчезнуть со стола. На этот раз после стука в дверь просунулась голова контролёра:

— Товарищ старший лейтенант, Вас к телефону.

— Я сейчас, посиди, — молодой вышел в коридор. Вернувшись через пару минут, он раздражённо проворчал:

— Отдельная точка перепилась. Весь оперсостав Боголепов туда отправляет, короче, — бежать надо.

— Подожди секунду. У Боголепова сын уже погиб или ещё нет?

— Какой сын? Нет,… ничего не слышал…

— Ну, слава Богу! Может ещё одного спасти получится… Короче, у него сын Славик ученик третьего класса…, кстати, спроси, в каком он сейчас классе, а то я год не помню. Если в третьем, то этой зимой его собьёт лесовоз в центре посёлка, он будет из школы идти. Отец его в это время будет партсобрание в клубе вести. Водителя лесовоза Галактионова за это посадят. Может, стоит и мне с ним поговорить? Организуй встречу, всё равно начальника нам, видимо, не обойти.

— Хорошо. Слушай, я даже не знаю, сколько у него детей. Про Славика в первый раз слышу.

— Давай, беги. Да, поговори с доктором, может меня в санчасть перевести? Причина уважительная — потеря памяти. А то тут даже в туалет сходить, — и то проблема. Сам понимаешь, как-то непривычно. Представь себя на моём месте.

— Решим, я думаю. Ну, давай пока — в камеру. Как там?

— Нормально. Потом расскажу.

Глава 11

В камере царило веселье. Глядя на входящего Вадима, Шпана, стоявший возле стола, стал напевать, отбивая такт ложками:

— А я надыбал интересный момент,

Что и Карташ, и Шпана, и Малыш

Курили таба-табак, употребляли портвейн,

И кое что, кстати, тоже могли!

На последних словах Шпана несколько раз изобразил руками с зажатыми в них ложками характерные движения лыжника, чем вызвал очередной взрыв веселья в камере.

— Ну как, похоже? — спросил он у Вадима, явно напрашиваясь на похвалу.

— Нормально. Даже лучше, чем у автора. Конкретней.

— Во! А я что говорю! Послушай, Валера, мы тут посоветовались,…короче,… — он замялся, — в общем, тут скрыть что-то тяжело, сам понимаешь, — хата есть хата. Не будем же мы мужикам уши затыкать, в натуре. Когда ты вышел, на нас тут насели с вопросами. В общем, я объяснил, что тебе сегодня всякая хрень приснилась, ну что ты как будто в будущем живёшь. Да ещё в шкуре другого человека. И так достоверно приснилось, что ты даже про себя забыл, кто ты есть. Какие-то песни и стихи из будущего помнишь, а из жизни Валеры Бурого — ничего. Я попросил, чтобы на стороне меньше трепались, пока ты всё не вспомнишь. А то тут на зоне Бурого многие побаиваются, а как почувствуют слабину, захотят отыграться, мало ли что, сам понимаешь.

— Слабину!? Насколько я понял, Бурый в молодости боксом занимался?

— Он, пока не сел «по малолетке», на секцию бокса ходил несколько месяцев, — подсказал Карташ.

— Ну вот. Добавьте к этому ещё отличное владение приёмами боевого самбо, я там, …в той жизни, спецназ тренировал, — и я могу такую «слабину» продемонстрировать, — тут мало никому не покажется.

В камере стало тихо.

— Ну вот, ещё и самбо на нашу голову, — разрядил ситуацию Шпана, — чё, и в самом деле знаешь? Может покажешь какой приём?

— Могу, — Вадим выпрямился во весь рост, пошевелил могучими плечами, разминаясь, — но не буду! — Он сел на скамью у стола. — Уж больно я какой-то здоровый, там то я был немного полегче. А тут сила из меня так и прёт, боюсь, что могу кому-нибудь что-нибудь сломать нечаянно. Ну там, — руку, ногу, шею. Лучше без необходимости не пробовать.

— А спецназ — это что за хрень?

— Отряд специального назначения. Как бы вам объяснить популярнее… — Это подразделение, предназначенное для выполнения особых заданий. Там все бойцы должны владеть приёмами рукопашного боя, стрелять лучше других из разных видов оружия, ножи метать, ну и ещё много чего делать. Меня на год прикомандировали в распоряжение Уральского военного округа, — Вадим сочинял на ходу, стараясь быть максимально правдоподобным, — жил в Екатеринбурге, снимал квартиру, занимался спортивной подготовкой.

— Екатеринбург — это Свердловск? — Шпана удивлённо взглянул на Вадима, — я когда на свободе был в последний раз, видел как на куртках у стройотрядовцев было написано для понта «Екатеринбург» иностранными буквами. А ты то чё понтуешься?

— Переименуют официально. Не помню, в каком году. Но в двухтысячном, когда я там жил, уже будет Екатеринбург, а область так и останется Свердловская. Ленинград опять станет Санкт — Петербургом, а область останется Ленинградской.

— В двухтысячном! Ну ты даёшь! — высунулась с нижних нар чья-то усмехающаяся рожа. Но его тут же затолкали обратно двое соседей: — Потухни, Ржавый, не мешай, здорово Валера травит.

— А ещё что переименуют? — Шпана бросил злой взгляд в сторону возмутителя спокойствия и повернулся к Вадиму.

— Куйбышев опять станет Самарой, Калинин — Тверь. А больше что-то и не помню.

— Я чё-то не спросил, как там с кумом? Всё нормально? Поверил?

— Да. Ещё бы! Он вообще в шоке. Куда-то срочно вызвали, а так бы мы ещё долго беседовали.

— Да-а… Тут в натуре задумаешься… — Шпана почесал кудрявую макушку.

— Я как-то читал одну фантастику, — воспользовавшись паузой, вклинился в разговор пожилой зек, сидевший на нижних нарах с краю у стены, — там изобрели какой-то прибор, с помощью которого душа одного человека перепрыгивала в тело другого, который рядом находится. Может тут тоже что-то похожее?