Вторая мировая война. Полная история - [4]

Окружение Гитлера быстро поняло, что он имел в виду. 9 сентября полковник Эдуард Вагнер обсуждал будущее Польши с начальником Генерального штаба гитлеровской армии генералом Гальдером. «Намерение фюрера и Геринга, — записал Вагнер в дневнике, — заключается в том, чтобы разрушить и искоренить польскую нацию. О большем на бумаге нельзя и заикнуться».

У Британии и Франции было немного возможностей для военных действий, которые помогли бы Польше сколь-нибудь существенным образом[2]. 7 сентября французские военные соединения пересекли немецкую границу в трех пунктах близ Саарлуиса, Саарбрюккена и Цвайбрюккена. Однако никаких серьезных вооруженных столкновений не произошло. На Западном фронте было тихо. В Лондоне специально созданный Комитет сухопутных сил военного кабинета обсуждал масштабы грядущих военных действий со стороны Британии. На первой встрече 7 сентября первый лорд Адмиралтейства Черчилль предложил создать к марту 1940 г. армию из 20 дивизий. «Мы должны занять свое место в строю, — сказал он, — если хотим уберечь альянс и выиграть в войне». На следующий день в отчете Комитет сухопутных сил указал в качестве основы для британского военного планирования, что война продлится «по меньшей мере три года». Первые 20 дивизий следовало создать в течение следующих двенадцати месяцев, еще 35 — к концу 1941 г. Тем временем главный упор Британия неизбежно должна была сделать на оборону: 7 сентября вышли в море два конвоя торговых кораблей в сопровождении эсминцев: один — из устья Темзы через Ла-Манш в Атлантику, второй — в Атлантику из Ливерпуля.

В тот же день последние защитники пытались сдержать продвижение немцев близ промышленного города Лодзь на западе Польши. Их противник, боевые части СС, видели, как тем вечером в Пабьянице «поляки начали еще одну контратаку. Они наступали по телам погибших товарищей. Они не наклоняли голов, как делают люди под сильным дождем, — а большинство наступающих пехотинцев идет именно так, — но шли, высоко держа головы, словно пловцы, борющиеся с волнами. Они не дрогнули».

Не недостаток храбрости, а огромное превосходство немецкой артиллерийской мощи заставило защитников к сумеркам сдаться. Пабьянице было потеряно. Дорога на Лодзь оказалась открытой.

Те, кто возражал против эксцессов нацизма внутри Германии, были в равной степени критично настроены против нападения на Польшу, но угроза заключения в концентрационные лагеря была мощным сдерживающим фактором, ограничивающим публичную критику. До войны от тирании сбежали тысячи немцев. Когда же началась война, побег стал практически невозможен, так как границы рейха оказались закрыты, а на передвижения и коммуникации стали налагаться все более строгие ограничения. Шесть месяцев, которые прошли со времени немецкой оккупации Богемии и Моравии в марте 1939 г., позволили распространить систему гестапо на аннексированные регионы. Две некогда независимые европейские столицы, Вена и Прага, оказались под строгим немецким контролем; вся критика здесь каралась, а независимость духа подавлялась. С началом войны аресты противников режима не ослабли; записи гестапо от 9 сентября показывают, что 630 чешских политических узников были отправлены на поезде из Богемии в концентрационный лагерь Дахау, к северу от Мюнхена. Лишь немногие из них пережили тяжелые условия труда и жестокое обращение.

Теперь солдаты и гражданские лица оказались в ловушке из-за стремительного продвижения немцев в Польше. В секторе Познани оказались окруженными девятнадцать польских дивизий; в последующем сражении на реке Бзуре в плен попали 170 000 польских солдат.

В тылу продолжались зверства. В Бендзине 8 сентября несколько сотен евреев загнали в синагогу, которую затем подожгли. Двести евреев сгорели заживо. На следующий день немцы цинично обвинили в этом преступлении поляков, взяли заложников и расстреляли тридцать из них на одной из главных площадей города. 10 сентября генерал Гальдер записал в дневнике, что группа эсэсовцев заставила пятьдесят евреев работать весь день на починке моста, а затем загнала их в синагогу и расстреляла. «Теперь мы выпускаем свирепые приказы, которые я сам и составил, — записал в дневнике полковник Вагнер 11 сентября. — Нет ничего лучше смертного приговора! Никак иначе на оккупированных территориях!»

Одним из очевидцев убийств гражданских лиц был адмирал Канарис, начальник секретной службы разведки немецких вооруженных сил. 10 сентября он поехал к линии фронта, чтобы наблюдать за немецкой армией в действии. Куда бы он ни направился, везде служащие его разведки докладывали ему об «оргии резни». Польских гражданских лиц заставляли рыть братские могилы, выстраивали на их краю и скашивали пулеметным огнем. 12 сентября Канарис отправился в штабной поезд Гитлера, а затем — в Ильнау в Верхней Силезии, чтобы выразить протест. Первым он увидел генерала Вильгельма Кейтеля, начальника штаба верховного командования вооруженных сил. «Я располагаю информацией, — сказал Канарис Кейтелю, — что в Польше планируются массовые казни и что к истреблению назначены представители польского дворянства, а также епископы и священники католической церкви».