Всячина - [30]

— Во, шпарит, — восхитился Вован, не отрываясь от бойницы, в которую торчал ствол его ручного пулемета.

Вован при знакомстве сразу попросил звать его как угодно, но только не Вованом. Вот потому, наверное, Вованом сразу и стал. Прилипло — не отдерешь. А что? Типичный Вован. Здоровый такой, молодой, но уже пузатый, с толстой красной шеей. И очень злой. Он даже когда улыбается, так и ждешь, что сейчас в зубы врежет.

У него в городе семья осталась, говорят.

— Ну, как…, — тяну я. — Мародер — это тот, кто ворует ценности у мертвых. Так, наверное.

Я тут самый старший по возрасту. Через год меня бы из списков резервистов вычеркнули. А тут — такое, вот и попал под общую метлу. Пацаны меня, в принципе, уважают. Не выделываются, не издеваются. А сержант подсмеивается все время. Очень ему строй моих мыслей смешным кажется. Однобоким и начисто идеологизированным. Ну, так, высшее-то я когда еще получал! Тогда и научили, как и что понимать.

— Ворует у мертвых, — сержант хмыкнул. — Да ты философ, а не правовед, старый. Как можно что-то воровать у мертвых? И какие у мертвых могут быть ценности? Сам подумай, прежде чем говорить такое.

— Получается, что не воруют? — тут уже я задумался. — А! Не так, конечно! В связи со смертью владельцев ценности становятся выморочным имуществом и отходят в собственность государства. Таким образом, мародеры похищают ценности у государства, нанося ему материальный ущерб. А мы, как представители государства, должны, значит…

— Стоп! Мы здесь представляем не какое-то там ваше государство, просравшее все на свете, а международные силы в зоне чрезвычайной ситуации. Ясно, рядовой?

— Так точно, сэр! — когда сержант говорит таким тоном, надо выкатить грудь, расширить глаза, смотря в точку чуть ниже кокарды на его кепи или сегодня — ниже эмблемы на каске, и кричать: «Есть, сэр! Так точно, сэр! Никак нет, сэр!». Этому он нас научил в самую первую очередь. Неделю муштровал.

А на посту этом мы уже больше месяца. И смены нам нет, потому что, выходит так, везде сейчас плохо. Кормят, правда, хорошо. А в остальном, выходит, все плохо. Нас здесь целое отделение. Ходим по трое на пост, пока трое дежурит за столиком под козырьком, играя в старые засаленные карты, а еще трое спят в палатке. Должны были давно сменить, но просто нет людей. Везде сейчас такое.

— Разрешите обратиться? — это опять я.

— Обращайтесь, рядовой, — махнул он ладонью у края каски. — Разрешаю, валяй, старый!

— Так что же, мы с мародерами, выходит, совсем никак?

— Ну, почему же никак. Проверим у этих документы. Обыщем на предмет поиска оружия и запрещенных предметов. Запишем, кто, откуда и куда. Можешь даже вещи переписать, хотя это уже будет незаконно — только с их согласия можно. Собственность священна — знаешь, небось? Мы не можем лишить их собственности. Незаконно это.

Мне стало грустно.

— Так значит, сержант, все как было в древности? Поле битвы опять принадлежит мародерам?

— Во-первых, поля битвы тут никакого нет. Есть район чрезвычайной ситуации, как и определено документами. Во-вторых, эти люди — не мародеры, пока обратное не докажет судебное следствие. Тебе все ясно, рядовой?

— Так точно, сэр! — кричу опять во всю глотку.

И тут Вован без предупреждения начинает стрелять. Он режет длинной очередью по пристрелянным вешкам, под ноги струей летят блестящие гильзы, а трое, медленно тащившие на коляске какой-то музыкальный прибор, типа маленького пианино, а на другой — большой телевизор, падают разом плашмя на спины, и пыль под ними сразу собирается в черные лужи.

— Отставить!

— Есть, сэр! — грохочет, вскочив навытяжку, Вован.

Он уже не стреляет, потому что выдал весь магазин.

— Ты что наделал, рядовой? Ты какого…, — начинает заводиться сержант, краснея от натужного крика.

— Так ведь мародеры, серж! Вон, на той «Касио», на черной клавише, ножиком я лично нацарапал в детстве «Вован». Был порот за это. Моя вещь, узнаю. И телик наш, батя покупал еще. Не новая модель, но из самых надежных.

— Доказать, что вещи твои — сможешь? — тоном ниже спрашивает сержант.

— Точно, мои!

Сержант Вовану многое позволяет. Вернее, это Вован взял такую моду — сержанта, например, «сержем» зовет, сокращенно, только он из нашего отделения. Еще когда знакомились и сержант сказал, что он тут всех подтянет, высушит, накормит и уравняет, Вован улыбнулся зло и предложил ударить в живот. Мол, мой живот — это тебе не пуховая подушка. Сержант встал перед ним, напрягся — раз кулаком! «Ха», — выдохнул Вован, даже не попятившись. Сержант ударил вслед с левой. «Ха», — опять сказал Вован. А потом предложил поменяться местами. Вот с тех пор сержант с ним осторожничает и признает какое-то равенство.

— Значит, пресек хищение своей собственности, — кивает сержант. — Это почти по закону. Это ты молодец. Но вот применение оружия против гражданского населения… А если каждый так начнет делать? Что тогда будет?

— Хорошо будет, — зло улыбается Вован. — Гнид этих не будет.

— Два наряда тебе, рядовой…

— Есть два наряда!

— И на беседу с ротным психологом!

— Серж, ну не будь зверем, а? Мародеры же, ясно, как два пальца!

— Черт с тобой, крези. Но трупы закопать подальше, чтобы не смердело. Вон, со старым вместе. Марш-марш!