Вся правда об Украинской повстанческой армии - [21]
«Из-за отсутствия точных статистических данных, — честно признается Юрий Киричук, — которые касаются национальных легионов УПА, подтвердить или опровергнуть эту цифру невозможно».[147]
Сегодня статистика есть. Ее на основе учетных карточек ВО «Богун» приводит уже упомянутый нами Иван Патрыляк. «Национальный состав повстанцев, зарегистрированных в учетных карточках, был достаточно однородный: 1420 бойцов (98,27 %) записались украинцами и всего 25 человек (1,73 %) указали иные национальности».[148] Среди них: русских — 12, что составляло 0,830 % от всех зарегистрированных повстанцев; узбеков — 5 (0,346 %); белорусов — 4 (0,28 %); донских казаков — 2 (0,14 %); казахов — 1 (0,07 %); чехов — 1 (0,07 %). Особо отметим, что Иван Патрыляк не приводит данных о наличии в ВО «Богун» евреев.[149]
Откуда УПА черпала национальные кадры? Можно согласиться с утверждением, что «…при формировании УПА летом-осенью 1943 г. в её ряды попали представители других, помимо украинской, национальностей — частью из бывших окруженцев Красной Армии и бежавших из германских лагерей советских военнопленных…частью из национальных формирований германской полиции порядка…».[150] Например, 20 марта отряды УПА разоружили охрану и освободили узников Луцкого лагеря для военнопленных. Часть из них влилась в отряды националистов.[151]
На военнопленных возлагались большие надежды. В проекте документа о развертывании повстанческой армии от 12 апреля 1943 г. «К ситуации» говорится о необходимости объединения боеспособных беглецов с принудительных работ и военнопленных. Их предполагалось переправить в Полесье.[152]
Сколько времени прошло до момента, когда они поняли, под чье крыло попали? Осознание того, в чьи ряды их занес злой рок, приходило очень быстро. Галицкие историки сами пишут об этом: «…Была создана российская сотня, которая очень храбро воевала с немцами. Но у них возникли конфликты с местным населением, и эта сотня была разбросана по другим подразделениям».[153] Причину конфликта автор не называет. Но коль не расстреляли, а всего лишь «разбросали», то дело, видимо, не в дисциплине: не грабили, не насиловали… Может быть, просто говорили на русском языке?
Отсюда сомнительность вывода, предлагаемого читателям Иваном Патрыляком, изучавшим учетные карточки, что «…достаточно высокий процент неместных военнослужащих (по его подсчетам, в УПА таких было 21,59 %. — А. К.) свидетельствует о том, что повстанческая армия имела тенденцию к превращению во всеукраинскую армию. А ее программные цели и идеи были близки и понятны украинцам из разных регионов УССР и из-за пределов республики».[154]
Украинская национальная идея в жизни вчерашних военнопленных никакой роли не играла. В ряды УПА их толкало чувство самосохранения, желание выжить! Многие рассматривали пребывание в рядах УПА как возможность отсидеться и вернуться домой или затем установить связи с местными коммунистами.
В отчете информатора ОУН(б) о событиях в ВО «Богун» за ноябрь — декабрь 1943 г. говорится: «В селах Ступни и Малой Мощанице стоит около 2 сотен шуцманов-восточников, которые перешли на нашу сторону из Дубно и Мирогощи. Среди них была проведена агитация пропагандистом из УПА. Часть из них увлечены нашей борьбой и заявляют, что будут биться вместе с нами против немцев и большевиков, но есть среди них и такие типы (лейтенанты и политруки), которые к нашему делу относятся враждебно и стараются связаться с местными коммунистами».[155]
И еще один пример из «Информационного отчета СБ ОУН о событиях на территории южной Волыни с 1 по 10 октября 1943 года»: «Ночью 50 восточников, которые бежали из сотни Мороза, разгромили колонию Костюшкив, где стояло немецкое подразделение. Забрали в плен 30 восточников, а немцев и поляков постреляли. Захватили один «Максим», 33 винтовки… и одного «Токаря». Эта часть стоит сейчас в селе Золочивка (рай. Демидовка), во главе с бунчужным Жуком. Вторая подобная группа движется из Дубовой Коршмы в сторону Золотивки, чтобы соединиться»[156].
Сам за себя говорит и «портрет» шуцмана с востока Украины, нарисованный в документах УПА: «Шуцманы из восточных украинских земель — это в большинстве своем элемент деморализованный и политически ненадежный», — читаем мы в отчете отряда УПА № 37, совершившего в марте 1944 г. рейд по Житомирской и Киевской областям. Есть сведения и о тех выходцах из Восточной Украины, которые убежали из отряда и ушли домой[157].
Как явление, носившее массовый характер, западноукраинские историки рассматривают переход младших офицеров Красной Армии на сторону Украинской повстанческой армии. «Отдельным «донором» для УПА время от времени становилась Красная Армия: факты неоднократного перехода офицеров нижнего звена из рядов КА в УПА были следствием бессмысленных приказов высших командиров, которые требовали бросать своих солдат на верную смерть». В качестве аргумента автор приводит подтверждающие его мысль цифры из публикации Ивана Патрыляка «Еведенційні картки» УПА як статистичне джерело»: «Среди общей численности учтенных повстанцев в ВО «Богун» большинство (57,68 %) не были знакомы с военным делом, в то же время среди тех, кто был знаком, наибольший процент составляли те, кто служил в польской армии (15,57 %) и в Красной Армии (9,48 %)»
