Вся правда о слове Навсегда - [13]

недовольный, - так ты ее знаешь?

Я застыла.

- Нет.

- А вот и знаешь. Ее отец…

Я ждала. Мне уже было известно, что последует дальше, но почему-то

я хотела услышать то, что собирается сказать Берт.

- Он был тренером детской Лиги «Бегунов Лейквью», когда я учился в

начальной школе, - закончил мальчик. – Помнишь?

Уэс открыл перед ним дверь.

- Да, точно. Тренер Джо, верно?

Верно, мысленно ответила ему я.

- Тренер Джо, - повторил Берт, закрывая за собой дверь. – Он был

крутым чуваком.

Уэс кивнул и направился к водительской двери.

Должна признать, я была удивлена. Слишком уж часто я слышала о

том, что «отец Мейси Куин умер на глазах у дочери во время утренней

пробежки», слишком уж долго он был человеком, которого отобрал у семьи

сердечный приступ, и я так к этому привыкла, что упоминание о других

особенностях папы повергало меня в шок, вот как сейчас.

Машина выездного ресторана медленно двинулась вперед по улице и,

набирая скорость, поехала к повороту. Я наблюдала за тем, как она

скрывается за углом, и как меняется огонек светофора ей вслед.

Глава 3

Я не могла уснуть.

Завтра начнется моя работа в библиотеке, а с тех самых пор, как я легла

в постель, меня преследовало то же самое чувство, какое обычно бывает

перед первым учебным днем в старшей школе. Да и к тому же в последнее

время у меня были проблемы со сном. Просто странно, что тем утром, когда

папа заглянул в мою комнату, я никак не могла проснуться. И с тех пор я

начала практически бояться сна, словно что-то плохое может произойти,

пока я нахожусь в отключке. В итоге я давала себе совсем немного времени

на отдых, да и то больше дремала, чем спала по-настоящему.

Из-за того, что в сон в полном смысле этого слова я не проваливалась, в

моей голове постоянно роились мысли, чаще всего – о беге. Папа любил

бегать и приучил к бегу и нас с сестрой еще с детства. Мы занимались в его

команде «Бегунов Лейквью», которую он тренировал в начальной школе, а

чуть позже даже убедил нас принять участие в городском марафоне на пять

километров. Я помню, этот марафон очень хорошо, он был моим первым

соревнованием. Мне тогда было шесть. Я стояла в окружении других ребят

на старте, но ничего не видела из-за плеч и затылков (я всегда была ниже

других ребят моего возраста). Кэролайн, конечно же, пробилась во главу

колонны. Ей уже исполнилось «десять-практически-одиннадцать», и она

считала выше своего достоинства плестись где-то в хвосте с малышами.

Когда раздался выстрел, знаменующий старт, вся эта огромная толпа ребят

вдруг синхронно начала двигаться, и мне тоже пришлось бежать. Я тот

момент я ощутила себя капелькой в море, песчинкой, которую несет

огромная волна, и мне почему-то понравилось это чувство единения с теми,

кого я видела впервые. Мои ноги ударялись о землю, поднимая меня и

вынося вперед, вперед… Вокруг мелькали лица, спины, майки, волосы, но в

какой-то миг мне стало тяжело даже дышать, хотя до детского финиша

оставалось немного. Я хотела остановиться, но вдруг услышала папин голос:

- Мейси! Умница! Держись, ты просто великолепна!

И я продолжала бежать.

К восьми годам я поняла, что могу бегать быстро. Очень быстро. Куда

быстрее, чем остальные ребята. И я стала принимать участие в марафонах с

детьми постарше, в одном из них я и выиграла свой первый приз. Папа

гордился мной, и мама сияла улыбкой, но призы для меня были не главным.

Самым лучшим было то ощущение ветра, обвевавшего мое лицо, те мягкие

толчки ступней о землю, то чувство едва ли не полета, которое не покидало

меня ни на минуту во время бега. И ради этих ощущений я и продолжала

бегать – как на соревнованиях, так и по утрам, чисто для себя. Бег был моей

отдушиной, помогал приводить в порядок мысли и успокаивал меня.

Кэролайн тоже была хорошей бегуньей, но ей больше нравилось

флиртовать с симпатичными мальчиками, так что вскоре остались только мы

с папой, встречаясь субботними утрами на кухне в спортивных майках и с

энергетическими батончиками в руках. Бег был одним из тех замечательных

моментов, которые были только нашими, и часть папы словно была моей, а

часть меня – его.

Но с того утра для меня все переменилось. Я должна была быть с ним

тогда, на этой пробежке, но меня не было рядом, и я больше не могла

заставить себя продолжить занятия без него. Так что я бросила бег.

Тренеры и друзья по команде были, мягко скажем, удивлены. Многие

прочили мне будущее великой бегуньи, и мой уход стал настоящим

потрясением для них. Как результат, не в силах объяснить происходящее, я

просто стала избегать мест, где могла бы встретить бывших знакомых,

увлеченных бегом. Выдвинув щит перед собой вместо того, чтобы рассказать

друзьям обо всем, я вскоре потеряла их и окончательно закрылась в своем

мире. Знакомые стали находить меня странной и необщительной, и наше

общение постепенно прекратилось. Впрочем, мне не было плохо или больно