Вся палитра нежности - [11]

Когда физрук недовольным голосом спросил: «Харина, чем вы испачкали форму?» – а бедная Харя схватилась рукой за липкую коричневую массу, 11-й «Б» грянул богатырским хохотом. Громче всех смеялась, разумеется, Люся Скобцева. Еще бы! Надо было видеть, как пятилась к раздевалке совершенно уничтоженная Харина, брезгливо оттопырив измазанную руку. Когда она скрылась за дверью, Люся нашла взглядом Якушева. Он тоже пытался улыбаться, но улыбка выходила кривая и вымученная. Скобцевой она все равно понравилась. Было бы хуже, если бы Якушев остался серьезен или бы вдруг сделался зол. Колька не смог противопоставить себя классу. Зато Вербицкий смог. Он смотрел на Люсю с выражением такой ярости на лице, что девушка даже немного испугалась, но тут же взяла себя в руки. Когда одноклассники скучковались возле песочной ямы, куда собирались прыгать в длину, Скобцева специально подошла почти вплотную к Вербицкому и сквозь зубы сказала:

– В нашем с тобой общем деле все средства хороши!

Сашка не отозвался, только смачно и далеко цыркнул слюной в песочную яму.

Галочка мучилась дома с физкультурными штанами. Сначала проклятый пластилин никак не хотел отдираться, а потом совершенно не желал отстирываться даже в горячей воде, которую она специально согрела в большой суповой кастрюле. В конце концов ветхая ткань стала разъезжаться прямо в руках, и она поняла, что до конца года больше не сможет ходить на физкультуру. Родители вряд ли раскошелятся на другие штаны, потому что этот самый кошель и без того тощ, а физкультуры до конца Галочкиной учебы в школе уже осталось уроков шесть, не больше. Для того чтобы получить хорошую отметку в аттестат, кроме зачета по прыжкам в длину, надо было еще сдать кросс на пятьсот метров. Придется договариваться с физруком, чтобы он разрешил ей как-нибудь сдать все отдельно от класса и… в платье…

Надо сказать, что даже физкультурная трагикомедия не смогла окончательно испортить хорошее Галочкино настроение, поскольку ее мысли от испорченных треников постоянно улетали в ту самую небесную высь, где ее вчера вдруг начал целовать Колька Якушев. Колька? Нет, конечно… Коленька… Ее, Галочкин, Коленька… Она сначала не хотела поддаваться, чтобы он не подумал, что она какая-нибудь… А потом поддалась. Во-первых, на верхотуре колеса обозрения ей было очень страшно, а во-вторых… Во-вторых, она давно мечтала оказаться в объятиях Якушева. И ведь оказалась! Как же тут было не поддаться? Якушев, кстати, мог отказаться целоваться с ней, когда они уже ступили на твердую землю, но ведь не отказался! Он целовал ее в тенистой аллее еще жарче и горячее, а в подъезде даже нечаянно… конечно же нечаянно… дотронулся рукой до ее груди, когда пальто как-то само собой распахнулось.

Галочка вспомнила странное ощущение прилива жара к каждой клеточке тела, связанное с этим Колькиным прикосновением. Это, конечно, стыдно, но ей хотелось бы, чтобы он еще раз положил свою руку ей на грудь. Нечаянно, конечно, потому что – кто же делает эдакое специально!

Грудь у нее, конечно, не очень… Вот сегодня она специально смотрела на красавицу Скобцеву, когда та переодевалась на физкультуре. На Люсе был надет красивый атласный лифчик, внутри чашечек которого покоилась такая красивая и большая грудь… такая… что…

Галочка подскочила к зеркалу, скинула халатик, в котором стирала свои несчастные штаны, а потом и белую хлопчатобумажную маечку. Да, до Люськи ей, конечно, далеко, но нельзя сказать, что у нее вообще в этом месте ничего нет. Вот же она, грудь: маленькая, конечно, по сравнению со скобцевской, но неплохой формы, аккуратная. Галочка положила ладони на свою аккуратную грудь, и ее опять обдало жаром, будто от прикосновения Якушева. Девушка закусила губку и скинула беленькие трусики. Вот же она вся – Галочка. Все у нее на месте, как надо. Она даже немного похожа на Венеру… какого-то художника, которую как-то видела в одном художественном альбоме. Та Венера как бы выходит из раковины и вся такая же длинненькая и белокурая, как сама Галочка. Вот Люська Скобцева очень странно смотрелась бы в той раковине со своей огромной грудью, а она… А что, если бы Якушев увидел ее такой вот, как Венера… Галочка слегка склонила голову набок, легонько прикрыла грудь одной рукой, а низ живота – другой. Выходило очень похоже.

Именно в этот момент раздался звонок в дверь. Галочка вздрогнула и заметалась по комнате, пытаясь сообразить, что лучше всего накинуть на голое тело. Выходило, что лучше всего надеть все тот же халат, потому что ничего другого под руки все равно не попадалось. Маечку с трусиками она быстренько затолкала ногой под родительскую кровать с кружевным подзором.

К большому удивлению и смущению Галочки, на пороге стоял Якушев и улыбался тоже весьма смущенно.

– Ты вот ушла… – начал он. – Я подумал, что ты расстроилась…

При виде возлюбленного молодого человека девушка даже не могла уже вспомнить, отчего она должна была расстраиваться, когда в ее жизни все так замечательно. Коля сам к ней пришел, она его ничем не заманивала, значит, он… У Галочки даже сердце защемило от того, что она подумала про Якушева. Неужели он тоже… Неужели и он…