Вся Нортон. Торговцы во времени - [24]

Затем Лургха приказал ему охотиться за одним из дурных торговцев, прячущихся на болоте, и связать его веревками. После этого он должен был позвать людей из деревни, и вместе они должны были отнести пленника на холм, где Лургха излил свой Гнев, и оставить его там. И лишь потом они могут вернуться туда и взять себе все, что там найдут, и использовать найденное, чтобы освящать поля во время посева, и все будет хорошо с деревней Нодрена. И Лал поклялся, что сделает так, как приказал Лургха, а сейчас не может этого сделать. И теперь Лургха уничтожит его — потому он потерял всякую надежду.

— Разве, — спросил Эш еще более нежно, — не служил ты все эти годы Великой Матери, угощая ее первыми фруктами, даже когда урожай твоего собственного поля был невелик?

Лал уставился на него; его мрачное лицо было все еще в слезах. Понадобилась секунда или две, чтобы вопрос проник в затуманенный страхом ум. Потом он робко кивнул.

— И не была ли она благосклонна к тебе в ответ, Лал? Ты беден, это правда, но ты никогда не голодал, даже когда не хватало еды перед приходом нового урожая. Великая Мать не забывает о тех, кто ей служит. И именно она сейчас привела тебя к нам. Вот что я говорю тебе, Лал, а я, Ашша из торговцев, говорю с тобой напрямик. От Лургхи, который уничтожил наше поселение, который говорил с тобой из воздуха, не жди добра.

— А-а-а... — завопил Лал. — Так я и знал, Ашша. Он от ночи и из странствующих духов тьмы.

— Именно так. И он не ровня Великой Матери, ибо она от добра и от света, от взросшего зерна, и от родящихся ягнят для ваших стад, от дев, что вступают в брак с мужчинами и приносят в мир сыновей, которые поднимут оружие своих отцов, от дочерей, хранящих домашний очаг и сеющих в полях желтое зерно. Гнев Лургхи пал на нас, Лал, а не на Нодрена или на тебя. И мы берем его на себя. — Хромая, он вышел из пещеры на воздух, где вечерние тени уже начали ползать по земле.

— Слушай меня, Лургха, — воззвал он в надвигающуюся ночь. — Я Ашша из торговцев, и на себя беру я твою ненависть. Ни на Лала, ни на Нодрена, ни на людей, которые живут в городе Нодрена, не должен пасть твой гнев. Ибо так сказал я!

Росс, заметивший, что Эш скрыл от Лала взмах руки, приготовился к какому-нибудь спектаклю, призванному впечатлить человека из племени. И действительно, над ручьем эффектно сверкнул взрыв зеленого пламени. Лал снова завыл, но так как за пламенем других проявлений не последовало, он рискнул еще раз поднять голову.

— Ты видел, как Лургха ответил мне, Лал. Лишь на меня направит он свой гнев. Теперь... — Хромая, Эш вернулся, вытащил белую волчью шкуру и бросил ее перед Ладом. — Это ты отдашь Касске, чтобы она могла сделать занавес для дома Великой Матери. Смотри, она белая и очень редкая, так что Великая Мать будет довольна подарком. И ты скажешь ей обо всем, что произошло, и о том, как ты веришь, что она могущественнее Лургхи, и Великая Мать будет довольна тобой. Но ты не должен ничего говорить людям из поселка, ибо теперь это ссора между Лургхой и Ашша, и другим не следует в нее вмешиваться.

Он ослабил веревки, связывавшие руки Лала. Лал протянул руку к волчьей шкуре — взгляд его был полон изумления.

— Прекрасную вещь даешь ты мне, Ашша, и Великая Мать будет довольна, ибо уже много лет не было у нее такого красивого занавеса для ее алтаря. А я человек маленький — ссоры великих не для меня. Раз Лургха принял твои слова, это не мое дело. И все же я вернусь в деревню не сразу — с твоего позволения, Ашша. Ибо язык мой несдержан и болтлив, и часто я говорю то, о чем на самом деле хотел бы промолчать. Рели мне задают вопросы, я отвечаю. Если меня там пет, то мне не задают вопросов, и, следовательно, я не отвечаю.

Макнил засмеялся, Эш улыбнулся.

— Хорошо, Лал. Возможно, ты мудрее, чем ты сам считаешь. Но я также не думаю, что тебе следует оставаться здесь.

Тот уже согласно кивал.

— И я говорю то же, Ашша. Ты принял на себя Гнев Лургхи, а с этим я не хочу иметь ничего общего. И поэтому я на время пойду в болота. Там есть птицы и зайцы, на которых можно охотиться, и я обработаю эту прекрасную шкуру, так что, когда я отнесу ее Великой Матери, это действительно будет подарок, достойный ее похвалы. А теперь, Ашша, если ты не против, я отправлюсь, пока не настала ночь.

— Иди, и удачи тебе, Лал. — Эш немного посторонился, пока тот как-то неуклюже и застенчиво прощался со всеми, вовсю кивая, и потом засеменил прочь.

— Что, если они его схватят? — устало спросил Макнил.

— Не думаю, — возразил Эш. — А что бы ты сделал — держал его здесь? Если б мы поступили так, он разработал бы план побега и побил бы нас нашим же оружием. А теперь он будет держаться подальше от деревни Нодрена и на какое-то время исчезнет из поля зрения. Лал не слишком умен, но он хороший охотник. И если у него есть все основания прятаться, то, чтобы его выследить, понадобится еще более хороший следопыт. По крайней мере мы теперь знаем, что русские боятся того, что сработали здесь не слишком чисто. Так что же случилось, Макнил?

Пока он рассказывал им о случившемся более подробно, Эш и Росс обрабатывали его ожоги, облегчая ему боль. Потом Эш отдохнул, пока Росс готовил еду.