Вся ночь впереди - [18]

Птичий корм в пустом холодильнике Остина по какой-то непонятной причине сильно ее задевал. Сильнее даже, чем поездка в больницу к Остину и известие о новой беременности дочери.

Молли помолчала, покачала головой и произнесла:

– Того, что я сегодня перенесла, с лихвой хватило бы для целого года жизни – не то что для одного дня.

Марк, возможно, не понимал, почему Молли придавала такое значение птичьему корму, зато хорошо понимал ее в целом. Они с Молли были во многом похожи. Оба заботились об окружавших их людях, а когда что-нибудь в их жизни шло не так, как им бы хотелось, винили в этом прежде всего себя.

Что и говорить, он сочувствовал Молли и жалел ее. Так сильно, что у него даже засосало под ложечкой. В эту минуту он был готов на все что угодно, на любую жертву – лишь бы помочь ей и облегчить как-то ее положение. Поначалу он эгоистично полагал, что сам факт его появления в доме Остина явится для Молли утешением. Но его расчеты не оправдались. В эту минуту помочь Молли не смог бы ни один человек на свете. Поэтому ему ничего не оставалось, как снова по-братски сжать Молли в объятиях, обеспечив ей тем самым минимальную поддержку, в которой она так нуждалась. Да она ничего другого от него бы и не приняла.

– Пойди и поспи, – сказал он. – Важные проблемы лучше всего решать с утра – на свежую голову.

Она едва заметно улыбнулась.

– Это что – совет психиатра?

Немного поколебавшись, Марк погладил ее по мягким, гладким волосам, вдохнул их аромат и произнес:

– Это совет друга.

– Я по тебе скучала, – сказала она с присущей ей прямотой и искренностью. Марк поспешно отвел глаза, чтобы не выдать своих чувств. Он сидел с ней рядом, гладил ее по голове, держал ее за руку, но перейти установленных в их общении границ не отваживался. Это была настоящая пытка. Уж слишком близко находились от него ее губы…

Сколько раз он задавался вопросом, каковы же ее губы на вкус? Мягкие ли? Упругие? Господь свидетель, до чего ему хотелось их поцеловать. Но он знал, что этого делать нельзя. Это уничтожило бы их с Молли дружбу, отношения вообще. К тому же у нее были в эту минуту большие проблемы. Сейчас ей совсем не нужно знать, что он испытывает по отношению к ней далеко не братские чувства. Нет никакой необходимости сию минуту ей объявлять, что он давно уже ее любит.

Глава 7

На следующее утро Молли, заехав к Эми, чтобы обнять вернувшуюся домой внучку, отправилась вместе с дочерью в больницу. Мелли они оставили на попечение подруги Эми.

– Сегодня в кабинет терапии отвезем тебя мы, – объявила Молли, вглядываясь в лицо мужа, чтобы определить его реакцию.

Сидевший в кресле-каталке Остин судорожно схватился здоровой рукой за ворот своей серой футболки.

– Тебе трудно дышать? Ворот тесный? – осведомилась Молли, подходя к Остину, чтобы ему помочь.

Остин отпустил ворот, замахнулся правой рукой на Молли и издал низкий, утробный рык. Для человека, который не мог говорить, он выразил свое неудовольствие предельно ясно. Наградив Молли яростным взглядом, он схватился за карандаш и принялся дрожащей рукой выводить каракули на прикрепленном к пластмассовой подставке листе бумаги.

Чтобы нацарапать имя дочери, ему понадобилось не меньше минуты. После этого он для верности указал на Эми, а потом ткнул пальцем себе в грудь.

Это означало, что сопровождать его в терапевтический кабинет должна одна Эми.

– Я тоже с вами пойду, – сказала Молли.

Остин с такой яростью надавил грифелем, что сломал карандаш и прорвал бумагу. Зашвырнув после этого бесполезный карандаш в противоположный конец палаты, он попытался отправить вслед за ним и подставку, но ему не удалось этого сделать, поскольку она была привязана к креслу.

– Мам, может, я справлюсь одна? – предложила Эми.

– Нет.

Остин всегда знал, чего ему хочется, а чего – нет. Обстоятельства, однако, складывались таким образом, что теперь с его желаниями никто не собирался считаться. Уж если Молли решила взять миссию по уходу за ним на себя, ему следовало смириться с этим с самого начала.

Присев на кровать, Молли всмотрелась в лицо мужа.

– Послушай, Остин, я…

Остин ответил ей упрямым взглядом и задергал ртом, мучительно стараясь выразить свое отношение к происходящему. «Нет», – наконец сказал он одними губами. Сегодня это получилось у него гораздо лучше, чем вчера.

Общаться с Остином было все равно, что спорить с двухлетним ребенком. Она заставила себя смотреть на него в упор, вступив с ним в своеобразный поединок. Прошла минута, и Молли заметила, что на шее у него начала надуваться и опадать вена, а лицо налилось кровью.

О господи! Не хватало еще, чтобы его хватил новый удар. Хотя доктор сказал, что вероятность этого невелика, но с таким характером, как у Остина, можно было ожидать всего…

Молли вскочила с места и развернула кресло-каталку таким образом, чтобы Остин даже при желании не смог уклониться от ее взгляда и выслушал все, что она собиралась ему сообщить.

Но ее предосторожность оказалась излишней. Он и без того не сводил с нее горящих ненавистью глаз. Хотя телом Остин был немощен, взгляд его оставался таким же сильным, как прежде.

«Неужели он так меня ненавидит?» – задалась она вопросом, заметив полыхавший у него в глазах огонь.