Вся кремлевская рать. Краткая история современной России - [14]

В 1999 году Путин санкционировал широкое празднование 85-летия со дня рождения Юрия Андропова, генсека ЦК КПСС, который больше 20 лет возглавлял КГБ и почитается в спецслужбах как мудрейший руководитель СССР. В декабре на здании ФСБ на Лубянке была восстановлена мемориальная доска в честь Андропова.

Позже в многочисленных публикациях по случаю 90-летия покойного генсека стала излагаться версия, что именно Андропов мог и должен был спасти СССР от распада. Он собирался осуществить те самые разумные реформы, которые повели бы Советский Союз по китайскому пути и не допустили бы перестройки и распада страны. Ранняя смерть обрушила все надежды. Андропов умер в 1984 году, успев поруководить страной всего полтора года. В Путине патриотично настроенные ветераны органов видели нежданный второй шанс, реинкарнацию Андропова, которая может возродить из пепла былое советское величие.

Путин явно не чувствовал себя продолжателем дела Андропова, как не являлся и фанатом легендарного председателя КГБ, в первые месяцы президентства его занимало совсем другое. Иначе относился к юбилею Николай Патрушев, новый директор ФСБ, бывший прежде первым заместителем Путина. Он воспринимал Андропова как личный образец: молодость Андропова прошла в Карелии, и Патрушев работал там в начале девяностых, дослужившись до поста министра безопасности Карелии.

В 2004 году Патрушев написал статью в правительственной «Российской газете» к юбилею покойного генсека. «Образ Андропова воспринимался и ныне воспринимается не только среди ветеранов, но и среди молодых сотрудников ФСБ, в массе своей пришедших в систему уже в постсоветскую эпоху, — писал Патрушев, — как образец подлинного государственного деятеля, представителя стратегической элиты страны, стремившегося к постижению и претворению в жизнь общенациональных интересов… Время поистине не имеет силы над теми, кто искренне и честно служил и служит Отечеству»[5]. Для 2004 года это было диковинным — гордиться советским прошлым, тем более советскими репрессивными органами. Десять лет спустя это станет обычной риторикой и Путина, и Патрушева, который после революции 2014 года на Украине станет одним из главных идеологов нового российского изоляционизма.

Расплата по долгам

Либеральная экономическая команда, которую Путин собрал вокруг себя, ученики Анатолия Собчака, этакого русского Вацлава Гавела, совершенно не переживала из-за ареста Гусинского, из-за того, что пресса писала о начале репрессий, и из-за передела на рынке СМИ. Молодое правительство понимало, что на прорывные, а значит, болезненные реформы у них, наверное, не так много времени, поскольку перед очередной предвыборной кампанией уже особо не пореформируешь. Они старались достичь максимума, пока конъюнктура позволяет, пока цены на нефть растут и популярность президента дает возможность осуществлять революционные перемены. Олигархи-интриганы, потерявшие влияние после отставки Ельцина, были молодым либералам противны, поэтому они втайне даже радовались тому, что бывшим воротилам перекрыли доступ в Кремль, — без них спокойнее. На вопли в прессе правительство тоже реагировало стоически — ну, ничего, это неизбежная плата за болезненные реформы.

Чего либеральное путинское правительство не ожидало, так это того, что ему начнет мешать Запад, который еще вчера, казалось, рукоплескал «блистательной команде» нового русского президента. Дело в том, что Российское государство было по уши в долгах: с одной стороны, Парижский клуб (т. е. неофициальная организация стран-кредиторов, которые щедро давали деньги Советскому Союзу, а потом и России в 1990-е годы), с другой стороны — Лондонский клуб, объединяющий коммерческие банки и частные корпорации, которые также активно давали российскому правительству взаймы. С каждым годом платежи России должны были возрастать и достичь пика в 2003 году, экономисты думали об этом годе с ужасом, говорили о «проблеме-2003» и предрекали, что в этом-то году российская экономика и задохнется под бременем долга.

Премьер-министром своего правительства Путин назначил Михаила Касьянова, который еще до прихода Путина в правительство в 1999 году работал министром финансов. Главной специализацией Касьянова было именно проведение переговоров с международными кредитными организациями — он умел уговаривать иностранцев реструктурировать российские долги как никто другой. В момент формирования правительства Касьянов хотя и был первым заместителем Путина-премьера, но не являлся очевидным фаворитом. Вовсе не он разрабатывал план экономических реформ, этим занимался Центр стратегических разработок, возглавляемый Германом Грефом. Кроме того, Кудрина и Грефа Путин знал много лет, еще со времен работы в Петербурге, — было бы логично, если бы правительство возглавил кто-то из них. Однако Путин выбрал Касьянова, с одной стороны, потому, что он был ближе к Семье, с другой — потому, что именно проблема урегулирования внешнего долга была ключевой для нового премьер-министра. Кудрину же достался пост министра финансов, а для Грефа придумали пост министра экономического развития.