Вся кремлевская рать. Краткая история современной России - [105]

«Он повредил позвоночник во время тренировки по дзюдо», — продолжал сдавать коллегу белорусский президент Александр Лукашенко. Но Лукашенко, помешанный на контроле всего и вся, привыкший держать в своих руках все нити, никогда не смог бы представить себе, что Путин потерял интерес к управлению страной. И насколько дезориентирована вся российская политическая элита.

Все помнили, что в августе Путин, любитель животных и экстремального отдыха, летал вместе с белыми журавлями: за штурвалом мотодельтаплана он учил летать выращенных в питомнике птенцов, которые должны были признать в нем вожака стаи.

Впрочем, в окружении президента не под запись уверяли, что травму Путин получил еще до полета — именно на татами, во время неудачной тренировки по дзюдо.

Вскоре после полета со стерхами Путин отправился на саммит АТЭС во Владивостоке и там уже очень сильно хромал. А после саммита пропал. Все его зарубежные визиты той осенью были отменены.

Восстание детей

Отсутствие Путина, как ни странно, не вызывало никакого резонанса в обществе. Власти никак не комментировали отмененные визиты и слова иностранных лидеров о болезни президента — и никого это особенно не беспокоило.

Зато невероятный шум поднялся, когда в Думу с подачи Володина был внесен закон, запрещающий иностранное усыновление. Против закона неожиданно восстало правительство. Открытая и бесполезная конфронтация с США многим членам кабинета казалась вредной, тем более что поименный список чиновников, которых затронут санкции, Госдеп еще не опубликовал, а намеревался обнародовать его только к февралю. Полагая, что воли Путина за законопроектом нет — поскольку Путина вообще нет в наличии, — министры начали публично критиковать антисиротский законопроект, который в Госдуме назвали «Законом Димы Яковлева» — в честь русского мальчика, умершего в США по неосторожности американских приемных родителей.

В числе критиков были вице-премьер Ольга Голодец и министр образования Дмитрий Ливанов, министр финансов Антон Силуанов и министр без портфеля Михаил Абызов. Даже глава МИД Сергей Лавров, никогда в карьере не высказывавший личного мнения, и тот не постеснялся выступить против закона — просто ему было жалко усилий мидовской бюрократии, которая только-только согласовала двустороннее соглашение с США об усыновлении. Теперь же, в случае принятия закона, его предстояло отменить спустя месяц после вступления в силу. Столь массовый бунт министров стал беспрецедентным явлением в российской путинской истории. С одной стороны, министры один за другим демонстрировали, что не согласны с Володиным и не хотят стать жертвами возможных американских санкций. С другой стороны, они были уверены, что законопроект — именно самодеятельность Володина и Путин ее, бесспорно, отменит как перегиб на местах. Как делал уже многократно, когда какая-то идея встречала сопротивление внутри элиты.

Протест элиты, правда, никогда не был таким публичным, но раньше и президент был досягаем. На этот раз члены правительства решили выразить свои мнения публично только потому, что другого способа достучаться до президента у них просто не было. Промолчал лишь один ключевой «либеральный» член правительства — премьер Дмитрий Медведев.

Наконец, на 20 декабря была назначена ежегодная пресс-конференция Путина[46]. Все замерли. Путин по-прежнему ни с кем не общался, и было непонятно, чью сторону он примет. Либералы были уверены, что президент нарочно выжидает, чтобы забрать себе все лавры спасителя детей и продемонстрировать мировому сообществу, а также ей, либеральной элите, насколько он милостив. Более того, чтобы напомнить всем, что он, и только он — высший судья и уравнитель.

Но вышло все наоборот. Половина журналистов, задававших вопросы, как сговорившись спрашивали Путина про одно и то же — про антисиротский закон. А Путин в явном раздражении отвечал им антиамериканскими лекциями. Он говорил, что заключенный двусторонний договор об усыновлении не работает: «Когда наши представители приходят, для того чтобы исполнить свои обязанности в рамках этого соглашения, им говорят, что это дело не федеральных властей, а штатов, а на штатном уровне у вас никаких соглашений нет, мол, “идите в Госдеп, с кем вы там заключали соглашение, с тем и разбирайтесь”. А в федеральных органах власти США отсылают на уровень штатов. И зачем такое соглашение? Дурочку включили просто, и все», — объяснял Путин назойливым журналистам.

А потом дал выход накопившейся неприязни: «О чем пекутся наши партнеры в Штатах и американские законодатели? О правах человека в наших тюрьмах, в местах лишения свободы. Хорошее дело, но у них у самих там полно проблем. Я уже говорил об этом: Абу-Грейб, Гуантанамо — годами держат людей в тюрьме без предъявления обвинения. Это вообще уму непостижимо. Причем не просто держат в тюрьме без предъявления обвинения, там в кандалах ходят люди, как в Средние века. Внутри собственной страны легализовали пытки. Вы представляете, что если бы у нас хоть что-нибудь такое было? С потрохами бы сожрали уже давно! Такую бы развернули по всему миру вакханалию! А там все тихо. Ведь сколько раз было обещано, что Гуантанамо будет закрыта, а воз и ныне там. Где это? Тюрьма работает. Мы не знаем, может быть, и пытки продолжаются. Эти так называемые секретные тюрьмы ЦРУ. Кто наказан? И нам еще указывают на то, что у нас какие-то проблемы есть. Ну да, спасибо, мы знаем. Но принимать на этой основе какие-то антироссийские акты — это запредельная вещь, не спровоцированная ничем с нашей стороны».