Вся королевская рать - [18]

Мы поедем по набережной, где все дома смотрят на залив, – там жили все мои приятели. Анна – без пяти минут старая дева. Адам – знаменитый хирург, который по-прежнему ласков со мной, но больше не ездит со мной ловить рыбу. И на самом краю – судья Ирвин, который был другом нашей семьи, брал меня на охоту, учил стрелять и ездить верхом и читал мне в своем большом кабинете исторические книги. После ухода Элиса Бердена судья был мне больше отцом, чем те, кто женился на матери и жил в доме Элиса Бердена. И судья был человеком.

И вот я сказал Рафинаду, как проехать по городу на набережную, где живут или жили все мои дружки. Все огни в городе были погашены, кроме лампочек на телефонных столбах, и стены домов на набережной белели среди магнолий и дубов, как кости.

Вы проезжаете ночью по городу, где жили когда-то, и надеетесь встретить себя самого в коротких штанишках, одного на перекрестке под фонарями, где жуки стучат по жестяным рефлекторам и, оглушенные, сыплются на мостовую. Вы надеетесь встретить на улице мальчика в этот поздний час и собираетесь сказать ему, чтобы он поскорее отправлялся спать, если не хочет, чтобы ему влетело. А может быть, вы дома, в кровати, спите и не видите снов, и все, что как будто бы случилось с вами, на самом деле не случилось. Но кто же тогда, черт побери, сидит на заднем сиденье в черном «кадиллаке», который несется по городу? Да ведь это Джек Берден! Неужели вы не помните маленького Джека Бердена? Днем он удил рыбу в заливе со своей лодки, а потом отправлялся домой, ужинал, целовал свою красивую маму, говорил ей «спокойной ночи» и, прочтя молитвы, в половине десятого ложился спать. А, так это мальчик старого Элиса Бердена? Да, его и этой женщины, которую он привез из Техаса – или из Арканзаса? – этой большеглазой худенькой женщины, что живет в доме Бердена с этим новым своим мужчиной. А что же случилось с Элисом Берденом? Не знаю – сколько уж лет от него ни слуху ни духу. Чудак он был. Да, кто еще, черт подери, уйдет из дому и бросит такую красотку, как эта женщина из Арканзаса? А может, он не мог ей дать того, чего она хотела? А все-таки дал он ей этого мальчика, этого Джека Бердена. Да.

Вы приезжаете ночью в город, и слышатся голоса.

Набережная осталась позади, и я увидел дом, белевший, как кость, среди темных дубовых сучьев.

– Приехали, – сказал я.

– Останови, – сказал Хозяин. А потом, обращаясь ко мне: – Свет горит. Не лег еще старый хрыч. Поди постучись и скажи, что я хочу его видеть.

– А если он не откроет?

– Откроет, – сказал Хозяин. – А не откроет – заставь его. За что я тебе деньги плачу, черт побери?

Я вылез из машины, открыл калитку и двинулся по темной ракушечной аллее к дому. Потом я услышал за спиной шаги Хозяина. Он так и шел за мной по пятам до самой веранды.

Потом он отошел в сторону, а я распахнул дверь с сеткой и постучал в прихожую. Я постучал еще раз и увидел через стекло, что дверь в прихожую открылась – она ведет из библиотеки, вспомнил я, – а затем в прихожей зажегся боковой свет. Он шел к двери. Через стекло было видно, как он возится с замком.

– Кто там? – спросил он.

– Добрый вечер, судья, – отозвался я.

Он стоял на пороге, мигая и пытаясь разглядеть в темноте мое лицо.

– Это Джек Берден, – сказал я.

– Да ну! Джек, подумать только! – И он протянул руку. – Заходи. – Он, казалось, даже рад моему приходу.

Я пожал ему руку и шагнул в прихожую, где в тусклом свете канделябров поблескивали зеркала в облезлых золоченых рамах и стекла больших керосиновых фонарей на мраморных консолях.

– Ну, чем я могу быть тебе полезен, Джек? – спросил он, взглянув на меня желтыми глазами. Они не очень изменились за эти годы – не знаю, как остальное.

– Да вот… – начал я и уже не знал, как закончить. – Я просто хотел узнать, не спите ли вы и не можете ли поговорить с…

– Конечно, Джек, заходи. Сынок, у тебя что-то случилось? Подожди, я закрою дверь и…

Он повернулся, чтобы закрыть дверь, и, не будь его тикалка в полной исправности, несмотря на седьмой десяток, он свалился бы замертво. Потому что в дверях стоял Хозяин. Тихо, как мышь.

Однако судья не свалился замертво. Лицо его было невозмутимо. Но я чувствовал, как он весь подобрался. Вы хотите ночью закрыть дверь, и вдруг из темноты возникает фигура мужчины – тут поневоле задумаешься.

– Нет, – сказал Хозяин, непринужденно улыбаясь, снимая шляпу и делая шаг вперед, как будто его пригласили войти, чего на самом деле не было, – нет, с Джеком ничего не случилось. Насколько я знаю. И со мной также.

Теперь судья смотрел на меня.

– Прошу прощения, – сказал он голосом, который при желании становился холодным и скрипучим, как старая игла на пластинке граммофона. – Я упустил из виду, что теперь ты в хороших руках.

– Да, Джеку грех жаловаться, – сказал Хозяин.

– А вы, сэр? – Судья повернулся к Хозяину, поглядел на него из-под опущенных век – он был на полголовы выше, – и я увидел, как вздулись и заходили желваки под ржаво-красными сухими складками на его длинной челюсти. – Вы желали мне что-то сказать?

– А я еще не решил, – небрежно уронил Хозяин. – Пока ничего.

– Ну, – сказал судья, – в таком случае…