Вся история Фролова, советского вампира - [5]

Когда возвращаешься поздно, кажется, что ночь вокруг тебя как живая. Во-первых, земля отдаёт накопленный за день жар, и становится очень тепло, даже немного душно. Но всё-таки это ночь, а не палящий полдень, и ночные ветерки и ночные холодки ты чувствуешь на коже, и тебе бывает очень жарко и чуть-чуть зябко одновременно, потому что это ночь, а не день. Деревья шумят листьями в темноте, и ты их видишь как большую тёмную массу, особенно если луны нет. И как-то тебе становится интересно и тревожно; всё вокруг не такое, как днём: и воздух не такой, и деревья не такие, и река не такая. Кажется, что во всём этом есть что-то, чего ты не знаешь и не понимаешь. И это что-то вселяет в тебя смутное, какое-то странное беспокойство. Как будто ты в этой ночи чужой. И те, кто её населяет, терпят тебя, но неохотно.

А когда ты днём идёшь по дороге, и светит солнце – ты ничего такого не чувствуешь, ты у себя, это твой мир. И всё такое нормальное, не тревожное, ну… вы понимаете. Потому что день – это не ночь. Ночь – это существо, а день – просто время суток.

Глава 2. Я знакомлюсь с Таней Фроловой

Университетских привезли ещё до похорон. Они стали выходить из автобуса с сумками и рюкзаками. А первым вышел их главный товарищ и пошёл быстрым шагом в контору. Маленький, кривоногий, склонный к полноте, очень энергичный. Тот, что был потом на кладбище. В кабинете парторга состоялся примерно такой разговор. Товарищ из университета приоткрыл дверь и услышал: «Гроб обитый, красный, одна штука. Надгробие фанерное, крашеное, одна штука. Венок, три штуки. Траурные надписи как обычно».

Парторг, продолжая диктовать в телефон, сделал знак рукой, приглашая войти. Товарищ вошёл, закрыл за собой дверь. Парторг велел везти всё прямо в больницу часам к четырём. И положил трубку. Встал, протянул руку, рукопожатие было радостное, приветливое.

– Позвольте пъедставиться, Бадег Виталий Магкович, – товарищ из университета картавил, что показалось парторгу вполне естественным.

– У нас тут похороны сегодня, – объяснил парторг, – на вас это не распространяется.

Он имел в виду, что университетским не обязательно принимать участие в таком печальном и чисто внутрисовхозном мероприятии. Тем более они устали с дороги, а на похоронах, как говорится, ничего интересного нет.

– Умег кто-то? – участливым тоном спросил Виталий Маркович. Этот бессмысленный вопрос задавался, конечно, не для того, чтобы получить ответ. Наверное, если будут похороны, то кто-то умер. Это была, скорее, чисто эмоциональная реакция.

– Односельчанин, – как-то некстати радостно откликнулся парторг, – ветеран войны. Утром в больницу забрали, на скорой. И он там умер фактически сразу. Я думаю, сегодня надо и похоронить. Во-первых, жарко на дворе, извините. А во-вторых, как говорится, а чего тянуть?

– Мы пгидём на похогоны, – в голосе Виталия Марковича прозвучала решительная готовность.

– Милости просим, – не совсем кстати употребил парторг выражение, принятое как форма приглашения, подразумевающая всё же что-то приятное. Но городской человек только спросил:

– Умегший был членом пагтии?

– Нет, беспартийный.

– Ну, всё гавно, член коллектива. Мы пгимем участие.

– Приехали, значит, так сказать, на помощь селу? – поменял парторг направление беседы.

– Тгидцать два человека, – весело подтвердил Виталий Маркович.

– Насчёт расселения, там уже бельё, матрасы и всё прочее… Пойдёмте, поприветствуем людей. И потом сразу в столовую на обед.

Я шёл мимо, меня ждал Толян. Приехавшие стояли с сумками и рюкзаками. С девушками я знакомлюсь легко, и с Таней Фроловой тоже познакомился легко. Фамилия её никакого отношения к описываемым событиям не имеет, с Василием Фроловым никак не связана. Просто однофамильцы, Фролов – довольно распространённая фамилия.

Она стояла с подругой. Тогда я впервые увидел и Тамару Борисовну, выходившую из автобуса. Но Тамара Борисовна, это сразу видно, не для меня. А вот та девушка – другое дело. Так бывает, смотрю и понимаю, что если начну её целовать и всё такое, то она не будет сильно отбиваться, вообще не будет отбиваться и скандала не устроит, и возмущённых вопросов задавать не будет. У таких девушек особенная улыбка. Причём Таня Фролова улыбалась в этот момент не мне, а другой девушке, подруге. И я тогда сразу как-то забыл, что меня ждёт Толян, и пошёл прямо к ней. Толян подождёт.

Представился я довольно по-идиотски, что не имеет никакого значения. Сказал, что наш хутор – удивительное место, и удивляться она начнёт прямо сейчас. И она поняла меня, хотя я ничего такого не говорил. В этот момент я ещё был совершенно трезвый, потому что Толян, хотя и ждал меня, но ещё не дождался. Я сказал, что покажу настоящих маленьких вампирчиков. Это заинтересовало её. Умная подруга с нами не пошла, хотя вампирчики заинтересовали и её тоже. Но она осталась присмотреть за Таниным рюкзаком.

Мы поднялись по железной лестнице на чердак общежития. Лестницу эту зачем-то, наверное, чтоб не портить ею фасад здания, поставили со стороны реки. На площадке перед входом в общежитие уже начинался торжественный митинг, оттуда нас не было видно. На двери, ведущей на чердак, висел замок, но одну из петель можно было просто пальцами вытащить из стены, что я и сделал. Когда мы вошли, я через щель вернул петлю обратно в стену, так что снаружи дверь снова выглядела запертой. Таня смотрела, как я изнутри запираю дверь снаружи, и улыбалась той самой улыбкой, от которой сразу стало не важно, что Толян ждёт.