Встретимся в Эмпиреях - [55]

Ничего хорошего в нашем шаг за шагом приближающемся, сдвинувшем брови будущем я в упор не видел. Но пусть лучше я буду рядом с Демоном в тот самый момент, когда нужно прикрыть тыл, не совершить роковой ошибки. Пусть лучше я буду там — друг я ему, брат я ему, или ни то ни другое, а так, хрен с горы?! — чем прятать свои сопли дома в ожидании призыва и от третьих лиц узнать потом о его гибели… Я пойду. Баста! И поэтому первый раз в жизни мне захотелось почувствовать себя истым солдатом.

Не считая трех полнокомплектных магазинов для каждого пистолета, у нас имелся запасной, четвертый. Его-то мы и решили расстрелять.

Демон не мог удержаться, чтобы не начать наставлять меня еще и в стрельбе — предыдущей лекции ему показалось мало. Я все так же глупо и смешно сержусь, но помалкиваю. Дарю Демону это удовольствие.

— Не души его. Он этого не любит. Ага, вот так. Стоп! У тебя средняя фаланга заезжает на спусковой крючок — ствол будет уводить вправо. Просто он другой формы, с непривычки. Исправляйся.

Вместо этого произвожу выстрел.

— Абориген, что там?!

Абориген бежит к мишени. С таким энтузиазмом, что аж спотыкается.

— Попал! В «голову»! — кричит с тридцати пяти метров.

Я воодушевляюсь. С первого раза и с такого расстояния! Прямо скажем, колдовская удача.

— Молодец, Гоголь, — сбитый с толку, хвалит меня Демон. Кладет руку мне на плечо. — Дальше, знаешь что — попробуй двойным хватом. Нас этому не учили, но в реальной боевой ситуации это удобнее и надежней, поверь мне. Выбери мишень поближе, не выкрутась.

Выбираю отметку «удаление 25».

Теперь Демону действительно есть чем блеснуть. Так стреляют только в фильмах или вправду на войне, но уж никак не на сдаче норматива в училище. Я берусь палить в молоко в лучшем случае через раз — то, что и «надо» моему другу, чтобы самоутвердиться. Сменив меня, он промахивается лишь однажды. Но вернувшись к старому хвату, я попадаю четыре из шести. Скрытое соперничество заканчивается вместе с патронами в магазине.

— А с двух рук смог бы?

— Не-а. Никогда не пробовал.

— Эх, жалко, показал бы. Патроны вот тратить неохота!

— Да не бери в голову. И так нормально.

Настрелялись. Возвращаемся в пристанище, и внутренние ощущения, не совру, как после хорошего сексуального приключения. Мужская природа, природа воина, проснулась — и надо же было стервецу Демону пробудить ее во мне!

Долго и с интересом разговариваем об оружии. Много курим. Между делом Демон намекает Аборигену: мол, заболеем, неплохо бы прогреть внутренности алкоголем и подкрепиться. Тому ничего не остается, как предложить нам содержимое припрятанного пакета, но у меня создалось впечатление, будто Аборигена обескуражил подобный поворот. Подспудно все это время — с тех самых пор, как мы с Демоном появились в «недостройках» — у знакомого нашего, наверное, только и стояло перед глазами, как, спровадив нас, он управится с припасами один. И на тебе — облом! Я лишь невинно мысленно хмыкнул. Мне было невдомек, что это первый отголосок совершенно неприятного открытия, связанного с Аборигеном, которое нам еще предстояло сегодня сделать.

После еды и выпивки появляется расположение к беседе на философские темы. Довольно глупо как всегда. Но куда, скажите, нам, юнцам, покорителям химеры, не знающим бездумного покоя, убежать от этого?

Демон по-прежнему не выпускает пистолет из рук, хоть и убеждал так долго, что ствол должен находиться, холодя тело, за пазухой, и хвататься за него каждую секунду не следует. Вертит временами на пальце как киношный ковбой, но в основном просто завороженно разглядывает. Не отрывая взгляда от предмета своего любования, именно он и начинает разговор первым:

— Не так давно колоритнейшая мысль меня посетила по поводу нашей жизни: что она есть такое.

— И что же она такое? — вынуждены поинтересоваться мы с Аборигеном.

— Мы все чего-то ищем, все куда-то бредем. Но не замечаем, что путь наш упрямо пролегает вдоль беспросветно-нескончаемой Стены. Время от времени, словно по команде чьей-то, останавливаемся, поворачиваемся лицом к этой Стене, нюхаем кирпич, из которого она сложена, и даем поймать свой бестолковый затылок в прицел. Звучит холостой выстрел — мы вздрагиваем и… как зомби бредем дальше. Это происходит не единожды, но когда-нибудь выстрел обязательно будет настоящим, — Демон не упускает возможности сымитировать его, приставив дуло пистолета к кожным складкам своего широкого лба и, гримасничая, откидывает голову назад.

— Талантливая фантазия. Боюсь только, она так и погибнет в твоих извилинах от одиночества, — беззлобно подтруниваю я над Демоном, но шутки моей он не оценивает.

— Разве можно придумать определение нашей жизни точнее? — не очень-то скромно вопрошает Демон.

— Наверное, можно. Только смысл в придумывании этих определений? Приумножать свое ничто?

— Ну давай, попытайся.

Молчу.

— А ты, Абориген, — обращается к Аборигену Демон, сплевывая себе под ноги.

Того застали врасплох — согнутым в крючок безымянным пальцем изучает щербину во рту.

— Не знаю… Одно могу сказать: жизнь стоит того, чтобы бояться умереть. Слишком уж коротка она, чтобы не бояться.