Встретимся в Эмпиреях - [29]

Вино и танцы очень нас разогрели. Особенно Ее. И поскольку мы с Ней были выбраны ответственными за варку креветок, то вот-вот собирались уже удалиться на кухню. Это можно было бы проделать и поспокойней, но Она вихрем увлекла меня за собой, ухватив за руку.

— Что такое? — засмеялся я.

Втолкнула в кухню, заперла за собой дверь, приблизилась. Между нашими лицами остаются считанные сантиметры. Она словно гипнотизировала меня взглядом, что тут же напомнило мне нашу встречу в сквере у аттракционов. Я потянулся к Ее губам, как голодный к хлебу, но Она властно остановила меня, сохранив прежнюю зыбкую дистанцию. Раздуваю ноздри от недовольства.

— Ты мне должен что-то сказать, не так ли?

— Не понимаю, о чем ты, солнышко, — взяв себя в руки, ласково, но с преднамеренной каплей высокомерия отвечаю я.

— Скажи, что любишь меня. Ты ведь собирался это сказать?

— Вовсе нет. С чего бы? — я попытался улизнуть, но Она меня не отпустила.

— Смотри мне в глаза.

— Хорошо. Смотрю. Ой, у тебя, кажется, соринка в левом глазу.

— Я тебе дам «соринку»! Скажи, что любишь меня. Сейчас!

— Прямо сейчас, да?

— Сейчас!

— Сейчас-сейчас?

— Говори!

Я всегда думал, что любовь (как любое сильное человеческое чувство) не нуждается в словах и слова ей даже мешают. Любовь надо доказывать поступками. Но Ей нужны были слова, чтобы потешить свое самолюбие, щедро подпитанное, по всей видимости, вином и весельем. Я пустился в разглагольствование по этому поводу. Меня, конечно, понесло. И почему я просто не отшутился в очередной раз?

— …сама должна почувствовать это. В моей биографии три девчонки признавались мне в любви. Я — ни разу! Причем признавались по-настоящему, красиво, не то что бы… Но, видишь ли, это не помогло нашим отношениям. Где теперь они? Не имею понятия. И знаешь, что? Сейчас я не хочу оказаться в их роли. Я ведь и от тебя никаких признаний не требую, верно? Пусть лучше наши отношения и поступки ответят на все вопросы…

— Бу-бу-бу, — передразнила Она меня, скривив губы. — Наговорил-то! От тебя требовалось всего три слова!

— Скажи, тебе уже признавались в любви?! — внушительно спрашиваю я. Наш разговор начинает переходить на повышенные тона.

— Тысячу раз!

— Так уж и тысячу!

— Много раз, — с поскучневшим выражением глаз исправляется в ответе.

— И тебе всегда это очень льстило, правда ведь? Тебе нужно еще одно? Для счета?

— Не правда. Какой ты…

Дальше спорить я не хотел. Глупо как! «И чего попер в принцип? — скребануло меня. — Все равно Она вертит мной, как Ей заблагорассудится. Смысл?»

Она, судя по всему, не упустила из вида моего замешательства, улыбнулась так обезоруживающе… и опять снова-здорово! Ну нет, думаю — не поддамся.

— Солнышко, мы сюда креветки пришли варить или в любви признаваться, в конце концов?

Она собиралась было что-то возразить, но я быстро чмокнул Ее в кончик носа, решительно отстранил хрупкую фигурку в сторону и поспешил вглубь кухни на поиски подходящей кастрюли для готовки. Она следила за мной возмущенным взглядом, обиженно надув губы.

— Как ты прекрасна в гневе, солнышко!

— Гадкий.

— Ух как права, малыш.

Следует сказать, это невнятное столкновение быстро забылось. Мы вновь шутили, смеялись ― и весь оставшийся вечер провели превосходно.

Вот что такое молодость, вот ее прелесть! Постоянная игра! Сражения чувств и темпераментов, фантазия! Маленькие победы и маленькие поражения, ровным счетом ничего не значащие, но которым ты отдаешь всего себя, без остатка! Которые заставляют потесниться заурядность, царящую в нашей жизни. Хотя бы даже на неуловимые мгновения, и хотя бы даже если это только так кажется… Я «победил» в тот вечер. Но лишь для того, чтобы спустя каких-то несколько дней со словами «я же люблю тебя, глупая» поддаться и проиграть.

* * *

Только что вернулся из училища со строевой подготовки. Ничего не хочется — серость и опустошение. Ложусь с гитарой на кровать, бездумно перебираю по струнам. Вибрирующие под подушечками пальцев психоделические звуки как нельзя лучше отражают унылую невнятность внутреннего состояния. Собственно, я всегда такой после строевой…

Звонит телефон, и гитара машинально выскальзывает из рук.

— Излагайте, — голосом умирающего вещаю в трубку.

— Привет, — отзывается Она.

— Здравствуй, солнышко.

Беззатейливо некоторое время разговариваем, конкретных тем никаких не касаясь. У Нее настроение, чувствую, похуже моего будет. И вдруг вразрез всему — эмоциональный всплеск с Ее стороны, на который не знаю даже как реагировать.

— Я по тебе так соскучилась! Можно я сейчас приеду?

Не похоже на Нее. Осторожно интересуюсь, не случилось ли чего. На другом конце провода угадывается неподдающаяся толкованию улыбка, сопровождаемая печальным вздохом.

— Да так… При встрече расскажу. Жди.

— Я тоже по тебе соскучился, — невпопад роняю я, но в ответ уже блеют гудки.

Вешаю трубку и думаю про себя: «Хорошо, наверное, что Она не услышала». На меня нападает какая-то рассеянность. Выкуриваю одну за другой сигареты четыре подряд и иду в ванную подмыться — чем черт не шутит…

Минут через сорок Она действительно приезжает. Такой я Ее еще не видел. У Нее взгляд ребенка, напроказившего и ждущего реакции строгого родителя. Мы проходим ко мне в комнату, присаживаемся на диван и некоторое время сидим молча.