Встречный огонь - [94]
— Бизья Заятуевич, в докладе товарища Мункоева было сказано о передаче молодым опыта знатных мастеров. Что вы об этом думаете?
— Я-то? Скажу, что это дело хорошее. Очень хорошее дело. Если бы мне поручили нескольких парней, я бы постарался кое-чему их научить. Правда, не знаю, что думает вот он, Андрей Дармаевич… И опять же, какова будет оплата за это? Я ведь какой-никакой, а человек, мне тоже не хочется терять лишний заработок… Ха-ха…
— Мы все это обдумаем, обязательно, — сказал председатель.
— Бизья Заятуевич, значит, вас надо понимать так, что вы готовы возглавить молодежную бригаду или, допустим, звено, правильно?
— Не скажу, что готов. Но если начальство доверит, что ли… или прикажет, тогда, наверно, не откажусь. Пока болезнь не свалила с ног, отчего бы и не поучить молодежь… Вот только бы с оплатой все по-другому…
Банзаракцаев поморщился, словно у него вдруг заболели зубы.
— Ну, спасибо, Бизья Заятуевич. Значит, поговорили мы с вами. Вы какую песню любите? Радио по вашей заявке может передать любую песню. Так какую, песню вы закажете?
— Песню?! Я не большой любитель песен, поэтому не хочу обманывать. Вот если б ты с таким вопросом обратился к моему ровеснику Ендону Тыхееву, как бы он попрыгал! Ха-ха! Уж очень он песни любит, косоглазый. Да и сам не прочь надрывать голос.
— Тогда мы передадим какую-нибудь старинную бурятскую песню, посвятив ее вам. Можно?
— Можно, можно. Погоди-ка… «Песня об осиротевшем верблюжонке» Генинова годилась бы…
Репортер перемигнулся с Банзаракцаевым. Затем он перемотал магнитофонную катушку, пощелкал блестящими ручками и протянул к старику какую-то круглую штуковину.
— Бизья Заятуевич, послушайте, как получилось.
Услышав свой голос, старик чуть не вскочил на ноги. Удивленный и немного испуганный, вытаращив глаза, затаив дыхание, он принялся слушать. Грубоватый хриплый голос Бизьи Заятуева был слышен отчетливо, совершенно как в жизни. Поразительно! Когда и как запечатлел этот парень их разговор? Недаром он сразу насторожил Бизью — вертлявый, хитроватый, с огоньком в глазах… Погоди, а с какой такой целью он записал разговор? Очернить не собирается ли… Дурака свалял — на все вопросы ответил без всякой предосторожности, напрямик… Эх, знать бы!.. Но слово — не воробей… будь что будет…
— Ну, как слышно? — спросил председатель.
Старик молчал, зло набычив голову и уперев в колени корявые руки. «Все из-за него, из-за председателя, такие страхи и мучения терплю», — думал он.
— Вы, Бизья Заятуевич, не беспокойтесь. Все лишнее и ненужное мы вырежем, доведем до кондиции, что ли, приведем в полный порядок и пустим в передачу, — улыбнулся репортер и пожал лежавшую на колене руку старика.
— Какая еще кондиция? — рявкнул Бизья.
— Разговоры об оплате и прочее в этом же духе — все это вырезается. Хорошая беседа получится, дядюшка, — сказал Банзаракцаев мягким, но не терпящим возражения голосом.
Старик резко повернулся в сторону председателя. Тот опустил веки, кивнул головой, и тут Бизья почему-то сразу успокоился. Чуть подумал и, решив, что теперь уже все едино, спросил осипшим голосом:
— Сказанное мной будет передаваться по радио?
— Да.
— Хе! Ей-богу, подловил ты меня, парень. Что делать… Это самое… — Он указал на магнитофон. — То, что я говорил про Ендона Тыхеева, вычеркните. Нехорошо. Мало про меж нас обычной ругани, так еще и по радио… не нужно… Прошу тебя, сделай такую милость, а?
— Хорошо, хорошо, я понял вас.
Старик, как бы вспоминая еще что-то, почесал затылок, потом тронул репортера за рукав:
— Слышь, парень, я хотел сказать еще кое-что, но, дурная голова, забыл. Если можно, запиши, будь добр…
— Я вижу, дядюшка, вы почувствовали вкус к выступлениям по радио, — ухмыльнулся Банзаракцаев.
Довольный получившимся интервью, парень из радио с готовностью раскрыл магнитофон. Старик бережно взял в руку микрофон, обстоятельно откашлялся и начал:
— Я есть Бизья Заятуев. Годы мои немалые. Уроженец Исинги, называемой самой глушью Еравны… Паренек, пойдет так? — посмотрел он на репортера.
— Пойдет, пойдет… говорите дальше. Не обращайте на меня внимания, говорите то, что думаете, — репортер нетерпеливо помахал рукой.
— Ладно, тогда я продолжу. Значит, так, нашему колхозу сейчас нужен большой новенький трактор. Постой, а как он называется-то? Андрей Дармаевич, а?
Председатель, который сидел, зажав рот ладонью, весь багровый от еле сдерживаемого смеха, с трудом прошептал сквозь пальцы:
— Скажите, что «К-100».
— Ага, трактор называется «К-100», он нам очень нужен. Вчера вечером мы кушали в ресторане «Байкал» с начальником нашего района Шоноевым. Ничего, неплохо покушали. После этого председатель нашего колхоза товарищ Андрей Дармаевич пробовал просить этот самый трактор «К-100». Я тоже сунул было нос в это дело. Но нет, товарищ начальник Шоноев отказал. Ей-богу, разве мы не можем обзавестись одним хорошим трактором? Товарищ Мункоев, вы меня похвалили. Я говорю, что в своем докладе вы меня похвалили. Ну раз похвалили, то, выходит, я сделал доброе дело для государства, так? Сделайте теперь и вы доброе дело для нашего колхоза — дайте нам один трактор. Если у колхоза не хватит денег, я займу. Даю слово! Ей-богу, уж деньги-то у меня есть! Ладно, на этом и закончим, а, парень? — Бизья, сопящий и потный, протянул микрофон репортеру.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?