Закончив свою речь, Банзаракцаев низко поклонился. После этого председатель оглядел собравшихся, заметил поодаль понурую фигуру старика Бизьи, вздохнул как бы с облегчением, отступил на шаг и замер…
* * *
Прошло несколько дней…
Старик Бизья все это время пролежал у себя в доме. Наверно, не стоит и не следует говорить, о чем он думал, что пережил…
В одно утро он, одев свою лучшую одежду, явился в сберегательную кассу родного села.
— Ну, доченька, — начал он веселым, радостным голосом, обращаясь к молоденькой работнице, — я, Бизья Заятуев, не человек без роду-племени, у меня есть предки, есть потомки — двое маленьких внучат!
— Знаем, знаем, — заулыбалась глазастенькая работница.
— Так я хочу положить на их имя деньги. Это возможно?
— Конечно, возможно.
— Ладно, тогда пишите на государственной бумаге такое: прежде всего, Алдарову Володе Гошиевичу пять тысяч рублей… Алдаровой Туяне Гошиевне пять тысяч рублей, Заятуевой Бурзэме Бизьяевне три тысячи рублей…
Работница сразу сделалась серьезной, внимательной и, поправляя завитые волосы, спросила:
— Конечно, мы сделаем. С кого начнем?
— С внука… С Володеньки, — и старик Бизья вынул из кармана брюк внушительную пачку денег, завернутую в белый платок.
— Алдаров Владимир Георгиевич, так ведь?
— Ну, вы люди грамотные, пишите, как положено, — и старик радостно засмеялся.
Вот так, со смехом, с шутками было завершено это хорошие дело.
После этого Бизья появился в кабинете Банзаракцаева. Председатель своим наметанным оком сразу определил, что старик пришел к нему по не совсем обычному делу.
— Как поживаете, дядюшка? — приветливо заговорил председатель. — Я уж было беспокоился, потому что в последние дни вас нигде не было видно. Я уж хотел было или навестить вас сам, или послать кого-нибудь.
Старик Бизья, почесывая затылок и посмеиваясь, присел к столу. Спросил:
— Как вы думаете, председатель, может ли неверующий в бога человек совершить доброе дело?
— Доброе дело? Какое именно? Вы уже помогли нам получить трактор. Что нам еще нужно?
— Наверно, вы знаете, что я очень богатый человек?
— Это верно, более богатого человека, чем вы, в наших местах, кажется, нет, — и Банзаракцаев звонко расхохотался.
— Вот, вот… Но я ведь не смогу использовать всего, что мной накоплено…
— А кто же вам мешает использовать? Ведь это же не ворованное…
— Оно, конечно, так… Но я, Андрей Дармаевич, пришел спросить у вас совета.
— Слушаю вас.
— Вы, Андрей Дармаевич, доверьте мне человек пять молодых парней. Все свои плотницкие навыки и секреты я им передам. То, что говорил начальник Мункоев, я постараюсь исполнить.
— Так-так…
— И вот я на свои деньги хочу выстроить для родного колхоза большие хорошие детские ясли. Это возможно?
— Возможно-то возможно, — Банзаракцаев задумался. — Но вы сами-то решили это окончательно?
— Хе! Вы думаете, несколько дней я напрасно лежал в своей избе? Ей-богу, я пришел только потому, что решил это окончательно. Я же не возьму с собой в гроб все свои деньги…
— Что это вы говорите-то, дядюшка, тут надо хорошо подумать.
— А что тут думать-то! — старик вскочил. — Я же все обдумал. Дочери, зятю, внукам своим я уже выделил их долю. Но если то, что я предлагаю, не соответствует закону, скажи мне это прямо, председатель.
В тот же день намеренье Бизьи Заятуева было должным образом оформлено.
Все, что в минувшие годы тяжелым грузом лежало на его плечах, пригибало к земле, — все это Бизья сбросил с себя и, дыша свободно и легко, независимо заложив руки за спину, важно и с достоинством зашагал домой.
Перевод В. Митыпова.
