Встречи с Лениным - [7]

Маршируя по улицам, ломая голову над тем, что мне делать, я увидел между двумя домами, в глубине двора, некую мне нужную кабинку, которой, например, {27} французы пользуются без малейшего стеснения, тогда как русские этого стесняются. Я не успел дойти до места назначения. Окно кухни одного из домов открылось и, следуя обычаям провинциального города, не имеющего канализационной сети, выплескивать помои куда попало, из него вылетело целое ведро разной дряни. Изрядная часть ее, в виде очистков картофеля, яичной скорлупы, рыбьих хвостов и корок апельсина, попала мне на шляпу и пальто. Благодаря этой случайности я не возвратился в Киев, не был арестован, а очутился 5 января в Женеве у Ленина, так как вот что затем произошло. Скандал, ибо не щадя, соответствующих инциденту, слов, я стал переругиваться с виновницей происшествия, привлек внимание обитателей смежных домов и, в том числе, кого-то кто стал мне барабанить в замерзшие стекла окна дома направо. Через минуту оттуда выбежала девочка и ухватила меня за рукав: "паныч, паныч, вам зовуть". В квартире, в которую она меня привела, я с величайшей радостью увидел Катю Рерих. Гора свалилась с плеч: в этом проклятом городе я был не один! Если бы не ведро с помоями и не вызванный им шум и скандал, она бы не подошла к окну и меня не увидала.

Но кто такая Катя Рерих? Скромная и милая пропагандистка соц.-демократической организации в Киеве, к которой принадлежал и я. Меня посылала в Женеву партия в лице Г. М. Кржижановского, Катя же нелегально пробиралась туда за собственный счет, чтобы там, где находился генеральный штаб революции, честно и совестливо, как всё, что она делала, разобраться в причинах раскола партии на большевиков и меньшевиков, как гром среди ясного неба поразивший партийных людей. От Кати я узнал, что в этой квартире она скрывается уже четвертый день и хотя все партийцы города арестованы, ей всё-таки посчастливилось связаться с одним контрабандистом-молдаванином, взявшимся отвести ее в село за 12 километров от Каменец-Подольска, {28} откуда, ночью, перейдя замерзший Днестр, можно очутиться за границей, т. е. в австро-венгерской Галиции. Эта часть Галиции, к слову сказать, ныне присоединена к "Украинской Советской Социалистической Республике". "Мы едем сегодня вечером, вы можете ехать со мною, только нужно нашему проводнику внести дополнительно 50 рублей".

Сказанным о Кате ограничиться никак нельзя. Катя не просто девушка из интеллигентной семьи, а особый тип русской девушки, подвижнически, жертвенно, вступившей в революционное движение. Один из рабочих говорил: "Катя - святая.

Как она живет среди нас - не понимаю. Когда она рассказывает нам о жизни в будущем социалистическом строе, глаза ее светятся и я чувствую себя в раю". Катя была родственницей, если не ошибаюсь, племянницей большого художника Рериха. Главным было всё-таки не это физическое родство, а духовное родство со многими поколениями замечательных русских женщин и девушек, черты которых, говоря о женах декабристов, пытался представить Некрасов. Катя происходила, кажется, из немецкой семьи, но душа ее была соткана из той особой русской "материи", что и душа Лизы Калитиной, героини романа Тургенева "Дворянское Гнездо". Лиза Калитина ушла в монастырь. Катя Рерих в революцию. Легко допустить и обратное: та же Лиза Калитина в девятисотых годах стала бы подвижницей революции, а Катя Рерих в сороковых годах прошлого столетия пошла бы в монастырь. Психологическая, эмоциональная основа у обеих одинакова. У них было даже и внешнее сходство. У Кати было такое же "бледное свежее лицо, глаза и губы такие же серьезные, взгляд честный и невинный. Голос тихий, вдруг остановится, слушает с вниманием, без улыбки, потом задумается и откинет назад свои волосы", как у Лизы.

Киевская соц.-демократическая организация, как и {29} все организации того времени, была богата этими славными, милыми девушками и женщинами. Одни из них носили русскую и украинскую фамилию, другие еврейскую и все они были в сущности подвижницами. Отличие от них Кати Рерих было в том, что она представляла крайнее, уже переходящее за какую-то грань, выражение этого типа. Моральный уровень людей "ордена", членов подпольных организаций, был тогда очень высок. Это нужно сугубо подчеркнуть. Но Катя в ее требованиях нравственных качеств от человека-социалиста шла так далеко, что ответить на них мог лишь святой. Это, а с другой стороны, ее инстинктивное отвращение от всех видов насилия, безграничная вера в силу нравственного примера, воздействия на зло словом, - незаметно приводили ее почти к позиции Льва Толстого: непротивление злу насилием. Наши пути тут резко расходились.

Припоминаю следующий случай. Мы организовывали с нею рабочее собрание за Днепром. Всюду были расставлены пикеты, указывавшие как нужно добраться до поляны в лесу, на которой, придя раньше других, мы уже сидели с Катей. Неизвестно, как он прошел незамеченный пикетами, только на поляне раньше чем рабочие, появился сыщик, давно за мною следивший. С насмешливой улыбкой, словно издеваясь над нами, - "думали скрыться от меня, а я вас накрыл" - он остановился в трех шагах от нас, смотря на Катю в упор, так как, по-видимому, это было новое для него лицо.