Встречи на перекрестках - [40]

в мировое сообщество. Это была грубая ошибка.

19 августа 1991 года произошел путч. Я находился в это время с внуком Женей в санатории «Южный» километрах в восьми – десяти от дачи в Форосе, где отдыхал Горбачев с семьей. Со мной вместе в этом санатории были Р.Н. Нишанов, П.К. Лучинский, бывший в то время секретарем ЦК, министр внутренних дел Б.К. Пуго с женой Валентиной и другие. Здесь же жили помощники президента А.С. Черняев и Г.Х. Шахназаров, которые ежедневно ездили к Горбачеву.

В воздухе пахло грозой. 17-го вечером мы с Шахназаровым прогуливались по территории санатория и говорили о том, что предстоящее через несколько дней в Огареве (под Москвой) подписание уже готового Союзного договора, предоставлявшего большие права республикам, может быть сорвано просто потому, что его активных сторонников арестуют.

Прошло уже две недели, как я находился вблизи Фороса, но Михаил Сергеевич ни разу мне не позвонил. Год назад при том же расположении – в Форосе он, в санатории я – все было по-другому. Что случилось? Толя Черняев, чувствуя какую-то неловкость, тем более что Горбачев по нескольку раз на день говорил с Нишановым, Лучинским, Пуго, уверял меня, что «шеф собирается пригласить перед отъездом». Скажу честно, мне такая «пауза» в отношениях – я не нахожу ей объяснения по сей день – не мешала прекрасно отдыхать. 16-го чета Пуго, с которыми я был в очень хороших отношениях, мой старый приятель Лучинский и я были приглашены председателем Крымского облисполкома Багровым в горы. В горах мы все отравились, думаю, что съели арбуз с нитратной начинкой. Когда 18-го Пуго с женой, еще далеко не оправившись, вылетали в Москву, я сказал ему: «Борис, куда торопишься, побудь еще несколько дней!» Улыбнувшись, он ответил: «Не могу, нужно быть в Москве» – и больше ни слова.

18 августа, во второй половине дня, у меня и других отдыхавших в санатории «ответственных работников» перестали работать телефоны спецсвязи и городской. На недоуменные вопросы разъяснили, что произошла поломка, починят. Не придавая случившемуся значения, поехал на ужин к только что прибывшему на отдых моему другу – в другой санаторий. Вернулся поздно.

В 7 утра 19 августа меня разбудил встревоженный донельзя голос: «Быстро включайте телевизор!» Передавали обращение ГКЧП. Тут же запросил срочно билеты на самолет в Москву. После первого ответа, что постараются, но все билеты уже проданы, сказал: «Как депутат Верховного Совета, имею право полететь первым же самолетом».

Вылетели днем – я с внуком вместе с ребятами из охраны. Проводили со всеми «почестями» – впереди до аэродрома шла автомашина ГАИ, а замыкала кортеж «Волга» «девятки»[12]. С аэродрома позвонили в Москву секретарше. Она передала моим друзьям, и меня встретили В.И. Бураковский, Н.В. Шишлин, В.А. Кузнецов, А.Н. Медведев и другие. Был рад этому – информации мало, ничто не следовало исключать: например, арестовывают в аэропорту, а я с внуком. Но все оказалось абсолютно спокойно.

Поехали ко мне домой. На улице Щусева[13], недалеко от дома, где я жил, стоял танк. Очевидно, прикрывал «с тыла» студию грамзаписи на параллельной улице Качалова. Один из моих помощников, побеседовав с офицером-танкистом, сказал мне: «Да они выпившие!» Дома к нам присоединился Л.А. Оников, а ночью ко мне зашел живший со мной в одном доме А.С. Дзасохов. Все были единодушны в оценке: ГКЧП – заговор обреченных. Поспорил с Колей Шишлиным. Он отводил путчистам два-три дня, я – на два дня больше.

На следующий день в 8 утра поехал в Кремль. Пропустили, как всегда, без задержки. Через полчаса зашел к Г. Янаеву, кабинет которого находился метрах в тридцати от моего. Спросил:

– Ты что, в своем уме?

Янаев был растерян.

– Если бы отказался, как тогда в апреле (?!), – ответил он, – то… – и выразительно указательным пальцем постучал по лбу. – Что делать сейчас?

– Пойди и выступи по телевидению, отказавшись от ГКЧП.

– Женя, поверь, все уладится. Михаил Сергеевич вернется, и мы будем работать вместе.

– Что-то не верится. Нужно немедленно убрать танки с улиц Москвы, – сказал я.

Создалось впечатление – да так и было на самом деле, – что Янаев, объявленный ГКЧП исполняющим обязанности президента, то есть первым лицом в государстве, был далеко не «первой скрипкой» заговора и искренне хотел, чтобы все случившееся оказалось дурным сном. Может быть, ему становилось легче от постоянного в то время общения с бутылкой?

Николай Шишлин в споре со мной оказался прав. Путчисты не продержались и трех дней.

Подробно говорить о том, как это произошло, нет смысла – основные события хорошо известны. Сорвать заговор удалось только потому, что страна уже стала другой. Заслуга в первую очередь принадлежала населению Москвы, Ленинграда, России. Большую роль сыграло личное мужество Ельцина. Проявилась, к счастью, и полная бездарность руководителей путча.

Закончился период, в котором существовали «диссиденты в системе», и теперь система становилась другой, и диссиденты появились иные.

В службе внешней разведки

Пошел в разведку

Случайно и неслучайно

Через некоторое время после подавления путча моя судьба вновь изменилась – стал главой внешней разведки сначала Советского Союза, а после распада СССР – России. Можно ли считать это случайностью? И да и нет.