Встреча с Вождем - [26]

– Угадали… – с досадой, делая вид, что меня «разоблачили», ответил я.

– И вы, вернувшись к месту… стоянки вашего… устройства, можете вернуться обратно в свое будущее?

– Верно! – уныло (а внутри всё ликовало!) кивнул я. Кажется, немцы повелись на простейшую разводку и мы все-таки поедем в Белоруссию.

– А какова… хм… грузоподъемность вашего устройства? – прищурился Гелен.

– Несколько десятков тонн, – пожал я плечами. – Я с его помощью в прошлое танки из XXI века переправлял. Вы, простите, с какой целью интересуетесь? Хотите отправиться в будущее и посмотреть на все собственными глазами?

Глава 8

14 июля 1941 года, Горький[26]

Смешное, по меркам Батоныча, расстояние в четыреста километров – к его удивлению, многие в этом времени говорили по старинке «верст» – поезд шел почти полные сутки. Постоянно приходилось пропускать идущие на запад воинские эшелоны, где теплушки с бойцами чередовались с платформами с зачехленной техникой на них, и санитарные поезда, идущие в противоположном направлении. Помимо последних на восток гнали и обычные гражданские составы, насколько понимал Владимир Петрович, эвакуирующие из Белоруссии беженцев, промышленные производства и прочие матценности. Какие именно, Бат затруднялся даже предположить: не его специфика, так сказать. Куда больше его интересовало, что везут на фронт. Но к маскировке предки, как выяснилось, относились со всей серьезностью – вопреки мнению многочисленных псевдоисториков начала «нулевых» годов[27], отрабатывающих заокеанские гранты и потому пишущих о тотальной неготовности Советского Союза к войне и ужасающем хаосе первых ее месяцев, особенно как раз в области железнодорожных перевозок. Мол, везли, как попало, не маскируясь и не скрываясь, и доблестные гитлеровские асы порой еще и выбирали, какую цель атаковать и что именно бомбить. Плюс к этому СССР еще и нарушал международные правила ведения боевых действий, перевозя технику и солдат вместе с гражданскими и ранеными, потому и жертв было так много. Ну и прочую чушь…

Если танки – в основном харьковские и сталинградские «тридцатьчетверки» – Батоныч без труда угадывал по общим габаритам и не прикрытой брезентом нижней ветви гусениц, то с остальной техникой ничего не выходило: определить, что именно везут, никак не удавалось. Может, пушки, может, автомашины или вовсе штабеля каких-то ящиков. Хотя батарею «Катюш» Бат все же визуально определил по задрапированным чехлами направляющим. Узнав смонтированные на базе трехосных «ЗиСов» пусковые установки «БМ-13», Владимир Петрович только хмыкнул: уж не сам ли капитан Флёров на фронт едет? Хотя вряд ли, он вроде уже там должен находиться, первое применение знаменитых реактивных минометов состоялось под Оршей Витебской области в этом месяце. Или состоится? С теми изменениями, что последовали в истории в результате их с Виталей действий, уже ничего точно не понятно – сроки, пусть и ненамного, но сдвинулись. Если же это не Флёров, значит, Виссарионыч успел надавить, куда нужно, в кратчайшие сроки поставив производство первой в мире РСЗО на поток. Что не может не радовать, угу. Уж больно высокую эффективность это простейшее, по сути, оружие показало… Надо бы и для своей бригады выпросить хотя бы батарею, а лучше – дивизион!

– Товарищ полковник, пойдемте перекусим? – Голос Очкарика отвлек Батоныча от размышлений, вызванных очередным проходящим мимо эшелоном. – Ребята уже все приготовили, вас ждут.

После недавнего визита к Вождю Борис заметно изменил свою линию поведения. Даже в общении с, казалось бы, сто лет знакомым шефом. Ну бывшим, разумеется, шефом. Поскольку «шеф» остался там, в будущем, которое скорее всего уже не наступит. По крайней мере, в том виде, в котором они его покинули. Так что теперь или «товарищ полковник», или просто «командир». Что же до изменений? Серьезней он стал, что ли? Или просто прочувствовал, что НА САМОМ ДЕЛЕ вокруг происходит? По крайней мере, больше никаких шуток «а-ля нулевые» насчет «кровавой гэбни» Батоныч от него не слышал. Парень словно в одночасье снова стал старшим лейтенантом войск связи Борисом Кариковым, а не приближенным к главарю организованной преступной группировки бандюком с погонялом Очкарик.

– Да, Боря, пошли, я бы и на самом деле с удовольствием чего-нибудь захомячил. Думаю, часа через два мы до Нижнего таки дочапаем. Ну, в смысле до Горького, сейчас он так называется. Смотри не перепутай, Кутузов! – Усмехнувшись, Владимир Петрович рывком поднял до упора фрамугу вагонного окна. Пора привыкать к местным реалиям. Тепловозов с прочими электролокомотивами тут пока не имеется, а паровоз, ежели ветер неудачно подует, может весь поезд дымным шлейфом накрыть – потом замучаешься чихать и морду от сажи отмывать. Вчера уже успел испытать подобное: удовольствие то еще. В танке после боя и то почище, пожалуй. Ну, иногда…

В непривычного вида двухместном купе с нескладывающимися мягкими диванами – Бату с сопровождающими выделили отдельный пассажирский вагон, который подцепили к подходящему эшелону, – для четверых было достаточно тесно. Особенно с учетом немаленьких габаритов Очкарика. Четверых – поскольку теперь в «особую группу Бата» входили и двое старых знакомых, танкисты Гаврилов и Баранов. Последних Батоныч вызвал из Кубинки, уже получив от Сталина соответствующие полномочия. Во-первых, ребята толковые, проверенные в деле; во-вторых, незашоренные и учатся быстро – вон как с «Т-72» справились. Ну а в-третьих, все равно под подпиской о неразглашении ходят, так что никакой проблемы в том, что лишний секрет узнают, не будет. Вождь не спорил, осведомившись только, собирается ли «таварищ полковник» раскрывать им, кто он на самом деле? В том смысле, что станет ли рассказывать им о своем «иновременном» происхождении или нет? Услышав, что нет, мол, незачем подвергать их психику ненужному испытанию, кивнул и согласился. Добавив, правда, что, если, мол, сами начнут о чем-то догадываться, ему не следует особо упорствовать: «Зря ви, таварищ Бат, считаете, что совэтского человека, красного командира, так легко вывести из равновэсия. В особом случае можите им рассказать правду. Аккуратно, разумэется, бэз нэнужных падробностей».