Встреча с чудом - [69]

Однажды в такую ночь она разбудила сестру и зашептала:

— Славка! Милая! Ведь нам уже пора укладывать рюкзаки. Мы не будем работать второй год. Может, и так примут. Пора уже ехать! Ты понимаешь, что до моря остались последние километры!

О палатку тихонько скреблась ветка, тихонько, будто бабочка крылышками, трещал о нее листок. В темноте палатки тоненько ныл комар. Нежно, лесной поляной пах невидимый букетик. В дырку пробился лунный лучик, уперся в бумажку на земле.

— Я тебе сказала: ни к какому морю я не поеду. Хватит с меня, я слышать о нем не могу, — прошептала Славка.

— У тебя это минутное. Не поддавайся. А то потом будешь волосы на себе рвать, — доказывала Ася. — Ты предаешь мечту. Ты нарушаешь клятву.

— А если я ошиблась? А если я не люблю море, — тайгу люблю. Я хочу быть геологом. Понимаешь ты или нет? Я нашла свое.

— Не ври! Ты хочешь жить около могилы! — воскликнула Ася. — Кому это нужно? Живым, мертвым?

— Не касайся этого!

— Ты безвольная. Раскисла: «Жизнь моя пропащая!» А ведь жизнь-то у тебя еще не начиналась!

— Черт с ней, с этой жизнью. Пусть и не начинается!

— Ты что это, девка, ополоумела? — раздался сонный голос Максимовны. — Ты не дури. Как это язык у тебя повернулся такое брякнуть о жизни? Да ее, милую, сто лет хлебай и все мало, и все вкусно.

Славка молчала. Ася тоже молчала. Она не могла смириться с тем, что теряет своего друга, спутника. Ей казалось, что, если Славка не поедет, она будет несчастной! И Ася переполнялась решимостью вырвать сестру из этой скрытой, озлобленной тоски. «Нет, я тебя из рук не выпущу», — упрямо думала она...

Еще несколько раз спорила с сестрой Ася, но Славка уперлась. Они поссорились.

А вечером пришли грузовики, и Ася написала заявление.

— Я уезжаю, — сказала она Славке, — больше ждать нельзя.

— Поезжай, — раздраженно ответила Славка.

— Остаешься?

— Я уже сказала.

— Знаешь, как это называется? Это удар ножом в спину из-за угла. Я понимаю, что тебе тяжело. Но это не значит, что нужно бросать меня в дороге. Забывать то, чем мы жили. Хорошо. Я поеду, я доеду одна. А ты подумай, за что мы мучили отца с матерью? Болтали на весь город о море! А ты...

Расстроенная Ася понесла заявление Грузинцеву. Она поняла, что Славка доехала раньше ее, нашла свое место и глупо тащить ее за собой.

А Славка уткнулась в спальный мешок и все припомнила. И свою комнату-каюту, в окна которой призывно трубили паровозы, и маму с папой, и как они с Асей встречали и провожали поезда, и как она остригла волосы, и как они через окно убежали в жизнь.

Она вспомнила московский вокзал, кабинет Чугреева, клятву на площади. В памяти прошумела великая дорога, мелькнул Лева Чемизов, тявкающие во тьме лисицы, возникло лицо Анатолия, несущиеся нарты, белый олень с палевыми копытами, припомнился поцелуй в палатке...

Какая широкая река самых неожиданных чувств шумела тогда в ее душе. И главным чувством было изумление от встречи с жизнью. Она, Славка, как тот прозревший слепой, не верила своим глазам, ощупывала жизнь. Все это было милым, трогательным, незабвенным, но таким наивным, детским. А вот серьезное, настоящее подошло к ней только сейчас. Не было в нем тех красок, было оно простым, суровым, не нарядным, но зато настоящим, чему можно отдать жизнь.

Над гольцами пылал раскаленный закат — солнце озаряло половину земного шара, шумящего городами, дорогами, реками.

Низко над лосиным урочищем пролетели красные утки-огори. Малюсенький колокольчик прозвенел в горлышке синицы-лазоревки. Белка уронила шишку. Вот и все, больше ей, Славке, ничего и не нужно.

В открытую дверь заглянул Космач, угрюмо буркнул:

— Грузинцев зовет.

В камералке, кроме Грузинцева, сидели Петрович и Ася. На столе была расстелена геологическая карта, испещренная значками. На ней лежало несколько кусков кварца.

— Что же вы, Ярослава, изменяете сестре? — приветливо спросил Грузинцев. — Вы нас с Петровичем расстроили. Нам дорого ваше море.

— Я приплыла к своему морю. Я собираюсь пойти в геологический, — сказала Славка, присаживаясь на шаткий раскладной стул.

— Вы это твердо решили? — спросил Петрович. Из-за того, что он редко говорил, голос его всегда казался неожиданным.

— Твердо, — ответила Славка.

Ася подошла к двери палатки, смотрела на тайгу, не видя ее.

— Мне понравилось у вас, — звучал голос Славки. — Нет, это не то слово! Я просто поняла: вот настоящее дело. И, кроме него, я ничего не хочу.

Все долго молчали. Наконец Грузинцев посоветовал:

— А вы все-таки съездите. А то будете потом сомневаться, жалеть. Ведь остались последние километры. Пройдите их, выполните до конца свой маршрут, а там, на берегу моря, все и решите.

— Если вся эта ваша история не завершится так, как мы ожидали, нам будет и грустно и обидно, — промолвил Петрович.

Славка не могла понять, что ее взволновало в этих словах, что в них прозвучало особенное.

— А если я захочу вернуться, вы возьмете меня? — спросила она.

— Вот вам моя рука.

Славка от суеты сборов, от всех дорожных вещей, от определенности решения почувствовала прилив силы и бодрости. А у Аси при мысли, что все уже отрезано, что потеряна Славка, что уходит в прошлое Грузинцев — заненастило на сердце. С болью отрывалась она от бивака геологов. «А может, и мне остаться здесь? — подумала она. — Пойти со Славкой в геологический?» Но тут же отбросила эти мысли, как предательские.