Встать! Суд идет - [66]

И зародились сомнения… Был до этого некто Чупихин Василий Демидович. Не знал я его. Не искал в нем ни плохого, ни хорошего. Теперь же выходило: неспокойна у него совесть, если он ставит вокруг себя защиту в лице Краюхина! Может быть, на всякий случай? А может быть…

Посидев на кухне и убедившись, что второго звонка писателя, скорее всего, можно не опасаться, я вернулся в спальню. Как можно тише лег в постель.

— Кто звонил? — спросила Даша.

— Спи, поздно.

— По службе?

— Пожалуй, нет.

— А что ты такой раздраженный?

— Нет, Дашенька, не раздраженный.

— Я же вижу.

— Писатель Краюхин звонил, — надо объяснить хоть в двух словах. Иначе будет думать, не заснет.

— Откуда ты с ним знаком?

— Впервые разговаривал.

— Хочет о твоей работе писать?

— Нет, о нефтяниках, — я почему-то улыбнулся. И досада от этого прошла.

— Не мог позвонить днем?

— Приспичило, наверное. И еще в разведку собирался.

Даша тихо засмеялась:

— Он в своем уме?

— В чужом. От винно-водочного отдела.

О Краюхине я рассказал Гранской. Инга Казимировна хохотнула:

— И вас, значит, теребят. Не хотела говорить… Мне тоже звонят.

— Кто?

— Директор ПТУ № 2, знаете его?

— Григорьянц? — удивился я. — Какое отношение он имеет к Чупихину? Полгода всего в нашем городе.

— Между прочим, поинтересовался, не нужен ли мне шкаф-стенка? Недорого. У них экспериментально-производственные мастерские принимают заказы. — Следователь хитро улыбнулась. — Правда, весьма ограниченно.

— И что вы ответили?

— Что все столярно-мебельные работы завершены в моей квартире на три пятилетки вперед.

— Еще кто?

— Начальник отдела перевозок аэропорта.

— И все за Чупихина?

— За него, сердешного.

— А Бражникову кто-нибудь защищал?

— Она потерпевшая, — засмеялась Гранская. — Ее защищает закон и мы с вами.

…Затем последовал еще один визит. Ко мне на прием записался Бражников.

Откровенно сказать, мне хотелось бы избежать этой встречи. История с пропажей кольца принимала неприятный оборот. Звонки, хождения по инстанциям. Помощник прокурора области, приезжавший на пару дней в Зорянск, и тот, как бы между прочим, спросил:

— Не закончили еще дело, в котором, кажется, упоминается директор Литвиновского парникового хозяйства?

— Нет, — ответил я. — Думаю, на днях завершим.

— Не тяните.

— Время еще есть. По закону.

Меня подмывало узнать, какими путями молва докатилась до области и кто именно этим интересуется. С помощником областного прокурора мы в отличных отношениях. И все-таки я не спросил. Лишняя нервозность и раздувание ажиотажа.

Бражников пришел в хорошем костюме. Белая рубашка, галстук. Несмотря на нелепую прическу — голый затылок, на темени как будто пришлепнут чуб, — Дмитрий Романович производил приятное впечатление.

Глядя на открытое лицо с двумя глубокими складками по щекам, что делало его мужественным, на крепкие, тяжелые руки, спокойно покоящиеся на коленях, я с тоской подумал: «Неужели и он будет кляузничать?»

— Товарищ прокурор, — сказал Бражников, и я подивился его мягкому, высокому голосу, — как бы всю эту историю прикончить?

— Не понимаю вас, Дмитрий Романович, в каком смысле?

— Стыдно перед людьми. Надо что-то придумать, обмозговать. У вас же власть.

— Погодите, погодите. Дело заведено по просьбе вашей супруги, по ее официальному заявлению.

— Если баба за дело примется, пух да перья летят… А там где две бабы — атомная война.

— Для нас все равны: и мужчины, и женщины.

— Мужики легко договариваются. Я вот своей толкую: «Брось ты из-за паршивого колечка жизнь себе и здоровье сокращать. Наживем еще». Нет, уперлась на своем и не сдвинешь. Говорит, надо их вывести на чистую воду. А вдруг оно, кольцо, в смысле, действительно потерялось, толкую. Ведь может быть такое, товарищ прокурор? — Я неопределенно пожал плечами. — Иной раз сунешь куда-нибудь, к примеру, штангенциркуль, обыщешься весь день, а он в таком месте оказывается, не удумаешь. А тут козявка, — он показал кончик пальца, — штукенция чепуховая. Ей закатиться куда-нибудь ничего не стоит. Так век и пролежит. Я толкую супруге своей: «Пойдем к Чупихиным, сядем вчетвером, поговорим и плюнем на это дело. Ведь по-людски можно договориться. Нельзя же срамить себя и других из-за железки, хоть она и золотая». Нет, ни в какую. Кричит, дело на принцип пошло. Валька, мол, ее грязью облила, с помоями мешает. А я толкую: «Ну, пошумели, примириться надо». Беда, товарищ прокурор, дети что скажут? Что они переймут от нас?

— Да, пример для детей не очень подходящий. Товарищ Бражников, ну а если кольцо не потерялось? — Он мне чем-то нравился. И было интересно узнать глубже.

— Ну и что? — удивленно посмотрел он на меня, словно пропажа по злому умыслу не имеет никакого значения. — Пусть прикарманила Валентина. Это уже, на ее совести, а тебе, толкую жене, зачем трепать имя наше и срамиться? Правда, она не этим, так другим боком, а выйдет. Тогда совсем от стыда сгоришь.

Выходит, инсценировку пропажи со стороны супруги он отрицает. Или совершенно уверен в ее честности, или не знает до конца. А может, сам чистый, открытый человек и считает всех таковыми.

— Вот вы осуждаете поведение жены. Как вы думаете, почему она себя так ведет?