Встать! Суд идет - [5]

Со стороны, наверное, это было захватывающее зрелище. Я мчался по едва заметной тропинке, подскакивая на седле и выжимая из машины все что можно.

В зеркальце я видел разъяренную морду бугая, преследовавшего меня чудовищными прыжками. Попадись на моем пути хоть небольшая ямка, я взлетел бы вверх и не знаю, где приземлился бы…

Мне казалось, что преследование продолжалось вечность.

Не сбавляя скорости, миновал хутор, проскочил мост. На меня восхищенно смотрели трое пацанов, стоявших по колено в воде.

Я заглушил мотор и подошел к берегу, поглядывая в сторону лесопосадок. Там застыл бугай, довольный, подлец, тем, что спровадил меня из своих владений.

— Купаемся? — как можно беспечнее спросил я.

Руки у меня дрожали.

— Вон сколько наловили! — кивнул мальчуган куда-то мне под ноги.

В камышах стояло ведро, в котором копошилось нечто зеленое. Я не сразу сообразил, что это раки, потому что прежде видел их только красными.

— Кто из вас знает Крайнову?

Вопрос, конечно, глупый — на хуторе едва десяток домов.

— Баба Вера, что ли? — уточнил тот же пацан.

— Она самая.

— Айда, покажу.

Он вылез из воды весь в иле. Даже вокруг рта у него, как усы, темнела грязь.

Мотоцикл я повел не заводя. Мой преследователь все еще красовался на краю хутора. Кто знает, какие у него намерения!

— Баба Вера, до вас тут пришли, — подвел меня к калитке мальчуган.

Крайнова, чистенькая старушка, стоявшая у забора, низко поклонилась:

— Здравствуйте! Заходите, милости просим. — Она ловко утерла фартуком мордочку моему провожатому, пожурив его. — Докупался! Вон, жаба цыпки дала…

Пацан вывернулся из ее заботливых рук и вприпрыжку побежал на речку.

— Поговорить с вами хочу.

— Проходьте до хаты.

— Можно и здесь. — Я указал на завалинку, как бы давая понять, что дело у меня пустячное и разводить официальности ни к чему.

Мы присели.

— Жалуются на вас, — начал я.

— Ледешиха?

— Она.

— Была у вас? — Крайнова покачала головой. — Неужто до такого сраму упала? (Я кивнул.) Батюшки, стыд-то какой…

Старушка немного помолчала, подумала.

— Хай, — сказала она, — сдам я свою Бабочку на заготпункт. От греха подальше. Да и старая я стала, трудно ухаживать, сено заготовлять…

— А как же вы без молока будете?

— Для кого молоко-то?

— Для внучат…

Баба Вера кивнула на окно. И тут только я увидал, что за нами, отодвинув занавеску, наблюдает древний, сухонький старичок.

— Вот и все мои внучата…

— Нет, значит?

— Есть, как не быть. Э-эх, мил человек, кто нынче по хуторам живет? Старики да бобыли. Молодежь, она в город подалась. А нам со стариком и козы хватит. Вот куплю козочку. И молочко будет, и шерсть… Значит, завтра и повезу мою Бабочку.

Крайнова проводила меня за калитку и с уважением посмотрела на «Урал».

— Шибко резвый у вас мотоцикл. Прямо смерч какой-то.

Я невольно глянул в сторону дубков.

По дороге кто-то скакал. Я сразу понял, что это Чава, и постарался принять равнодушный вид.

Подтянутый, ладный, стройный, Чава осадил коня и спрыгнул на землю.

— Вы извините, товарищ участковый, — начал он, словно был виноват. — Зверь, а не бугай… Насилу воротил назад. Он, наверное, от красного цвета взбесился.

До меня теперь тоже дошло, отчего рассвирепел бугай. Дело в том, что мотоцикл мне выдали ярко-красного цвета. Может быть, он предназначался для нужд пожарной охраны, не знаю. Но я был рад и такому.

Да, мне дорого мог обойтись этот красный «конь».

Баба Вера, смекнув, что произошло, заторопилась в хату.

— Доброго вам здравия, товарищ начальник! Завтра, мабуть, зайду. К обеду…

— До свидания, — кивнул я.

А Чава все еще разглядывал мой мотоцикл: все ли в порядке. Значит, и он не на шутку испугался.

— Зайдемте к нам, товарищ лейтенант. Дома говорить удобнее, — сказал Чава.

Я вошел за ним во двор. Дети играли возле палатки. Приглядевшись к ней, я подумал, что это, наверное, шатер. Он был сшит из видавшего виды брезента. Значит, много еще цыганского осталось в быту Денисовых…

Сергей провел меня в хату.

— Мои отец и мать, — представил Чава пожилого цыгана и цыганку средних лет.

— Мы уже познакомились с товарищем участковым, — сказал Денисов-старший. — Присаживайтесь.

Я сел на предложенный стул и огляделся. Честно говоря, я представлял себе убранство комнат совсем иным.

— А вы здорово ездите, — заговорил Сергей. — Я вначале испугался…

— Ничего, — перебил я, — обошлось. Мотоцикл цел — это самое главное…

— Вы по поводу Ледешихи и бабы Веры? — нетерпеливо спросил Сергей. И добавил: — Вообще эта Ледешиха — дурная женщина…

— Читробуй кадэ тэпенес пэмануш[1], — перебил сына старший Денисов. — У каждого свои заботы. Худо это или добро — судить не нам. Я часто видел таких, которые много красивых слов говорили, а сами думали только о своем кармане… Ты тоже хорош! Зачем грубишь Ледешихе? Она тебе в бабки годится.

— Нужна она мне!

Денисов-старший повернулся ко мне:

— У меня Ледешко тоже была. Я ведь в нашем хуторе как штатный советчик и мировой судья — депутат сельского Совета. (Я взглянул на него с удивлением и любопытством, чего не мог скрыть.) Да-да, — засмеялся Денисов-старший, — сам не ведал, что на старости лет сделаюсь властью… — Он погладил бороду, усмехнулся чему-то своему и продолжал: — Ну я сказал ей, что не стоит затевать ссору с соседями из-за чепухи. Не послушалась… А Выстрел — действительно породистый. Товарищ Нассонов, председатель наш, уговаривал Ледешко продать Выстрела колхозу. Хорошие деньги предлагал. Но она уперлась: «Мне, говорит, нет смысла от своей выгоды отказываться…»