Вспять: Хроника перевернувшегося времени - [9]
Во все СМИ были спущены соответствующие рекомендации и указания, как освещать события и к чему призывать граждан. Тем не менее многие газеты и каналы, считающие себя независимыми, не захотели идти на поводу у властей, истерически нагнетали эмоции, обвиняли правительства своих стран во лжи и желании скрыть возможные последствия катастрофы. Первым результатом было то, что тиражи паникующих газет выросли, а рейтинги правдивых интернет-порталов и телеканалов взлетели. Узнав об этом, владельцы честных СМИ поняли, что поступают правильно, и продолжали в том же духе.
Однако нас в данный момент волнуют не мировые события, тем более что их все равно не охватишь и не опишешь даже в малой приблизительности, как не сосчитаешь количество пластиковых бутылок в Большом тихоокеанском мусорном пятне[3]; нас заботят судьбы конкретных людей.
— Значит, ты хочешь сказать, что опять замуж надо выходить? — повторила вопрос Анастасия. Она делала это всегда: переспрашивала и дважды, и трижды, чтобы потом, когда что-то выйдет не так, был повод припомнить матери ее настойчивость и обвинить ее в навязывании своего материнского мнения.
Однако Ольга Егоровна эту повадку дочери давно изучила.
— Вовсе я не хочу это сказать. Я просто рассуждаю: если сегодня почему-то каким-то образом неизвестно, с чего опять вышла пятница, то, может быть, свадьбы как бы и не было?
— Как же это не было, если она была?
— Я согласна, Настюша. Но после свадьбы жених с невестой становятся мужем и женой, они вместе, извини, конечно, за выражение, спят, а где твой Анатолий?
Это был неоспоримый факт: Анатолия не было.
Но тут раздался сначала турбинный рев мощной спортивной машины Анатолия, и почти сразу снизу послышался его голос; ему что-то ответила тетя Люба. И тут же стук в дверь:
— Можно?
— Конечно! — крикнула Анастасия, садясь на постель и прикрываясь одеялом.
И вошел Анатолий — в костюме, бодрый, свежий, веселый и энергичный.
Он выглядел таким уверенным, словно ничего особенного не произошло, и мать с дочерью обрадовались, хотя Ольга Егоровна действительно недолюбливала Анатолия.
Вообще-то Анатолий, если рассматривать его отдельно от дочери, нравился ей по всем статьям. Но у Ольги Егоровны было почти сверхъестественное чутье — возможно, от покойной бабушки, про которую говорили, что она безошибочно предсказывала будущее, видя его в тазике, где замачивала полынь, чабрец и кровохлебку, а затем вливала в воду несколько капель керосина и по радужным разводам легко растолковывала все, что требовалось. Ольга Егоровна, как только появился Анатолий, поняла, что он будет добиваться ее дочери и добьется. Она предвидела и дальше — что Анастасия родит ему двоих детей или даже троих. При этом безошибочным нытьем материнского сердца она чуяла, что через десять лет, а то и раньше, Анатолий бросит Анастасию. Пытливо изучала она лицо будущего зятя, когда тот общался с Анастасией. Как опытный разведчик перехватывает и разгадывает шифрованные сообщения, она прочитывала взгляды Анатолия. Вот он вроде бы любуется пышной грудью Анастасии, а в глубине зрачка читается: «Что же станет с этой красотой, любимая, через десять-пятнадцать лет? Увянет она, эстетически пожухнет, буду я, молодой и крепкий, стараться не глянуть лишний раз на нее, обнаженную, чтобы не отбить в себе охоту к супружескому долгу, изменю, пожалуй, тебе, а потом и вовсе брошу». Или, было дело, покупали вместе туфельки для невесты, красивые туфельки сорок первого размера, и опять Анатолий восхищался тем, как ладно они сидят на гладкой, слегка загорелой ножке Анастасии, но Ольга Егоровна видела, как тусклой точечкой покалывает в глазах Анатолия сумеречный отсвет будущего, и этот отсвет сигнализирует: «В молодости хороша, любимая, твоя крепкая стопа. Но начнет она мозолиться, трещинки пойдут по желтеющим пяточкам, милые выпуклости суставчиков вырастут в бугры, которыми ты будешь меня ночью задевать до боли, раскинувшись во сне. А я буду лежать, бессонный, думая о том, что кто-то нежится рядом с юным телом без признаков подагрической бугристости на стройных членах. Да, милая, ты сейчас кровь с молоком, но кровь варикозно загустеет, молоко юности твоей створожится и превратится в целлюлит… Нет, Анастасия, пожалуй, изменю я тебе, а потом и вовсе брошу».
У таких мужчин, как Анатолий, знала Ольга Егоровна, чувство самоуважения преобладает над умением любить. Когда человек любит, ему плевать на сорок первый размер и разные изменения в теле любимой. То есть не плевать, конечно, но возникает что-то такое… Сочувственное, что ли… Союзное, со-переживательное. Вроде того: ты жива еще, моя старушка, жив и я, привет тебе, привет, — вспоминала Ольга Егоровна известные стихи своей учительской памятью. Но это не для Анатолия. Для него и ему подобных нужно только самое лучшее и только самое свежее.
Вот и ее Петр Сергеевич такой. Довольно быстро остыл, охладел, а лет пять назад и целовать перестал, она какое-то время молча таила обиду, а потом все же завела об этом разговор, он слегка смутился и пробормотал: «Не молоденькие уже», — то есть на возраст списал. Однако, несмотря на возраст, завел себе подругу в городе Придонске, что быстро стало известно Ольге Егоровне. Месяц она мучилась, спала отдельно, оправдываясь гриппом и последующим осмыслением, плакала, думала: что делать? Решила: ничего не делать. Дочь надо растить и стараться, чтобы мужу в доме было хорошо.
Здесь должна быть аннотация. Но ее не будет. Обычно аннотации пишут издательства, беззастенчиво превознося автора, или сам автор, стеснительно и косноязычно намекая на уникальность своего творения. Надоело, дорогие читатели, сами решайте, читать или нет. Без рекламы. Скажу только, что каждый может найти в этой книге что-то свое – свои истории, мысли и фантазии, свои любимые жанры плюс тот жанр, который я придумал и назвал «стослов» – потому что в тексте именно сто слов. Кто не верит, пусть посчитает слова вот здесь, их тоже сто.
Можно сказать, что «Оно» — роман о гермафродите. И вроде так и есть. Но за образом и судьбой человека с неопределенным именем Валько — метафора времени, которым мы все в какой-то степени гермафродитированы. Понятно, что не в физиологическом смысле, а более глубоком. И «Они», и «Мы», и эта книга Слаповского, тоже названная местоимением, — о нас. При этом неожиданная — как всегда. Возможно, следующей будет книга «Она» — о любви. Или «Я» — о себе. А возможно — веселое и лиричное сочинение на сюжеты из повседневной жизни, за которое привычно ухватятся киношники или телевизионщики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Один из знаменитых людей нашего времени высокомерно ляпнул, что мы живем в эпоху «цивилизованной коррупции». Слаповский в своей повести «У нас убивают по вторникам» догадался об этом раньше – о том, что в нашей родной стране воруют, сажают и убивают не как попало, а организованно, упорядоченно, в порядке очереди. Цивилизованно. Но где смерть, там и любовь; об этом – истории, в которых автор рискнул высказаться от лица женщины.
События разворачиваются в вымышленном поселке, который поделен русско-украинской границей на востоке Украины, рядом с зоной боевых действий. Туда приезжает к своему брату странный человек Евгений, который говорит о себе в третьем лице и называет себя гением. Он одновременно и безумен, и мудр. Он растолковывает людям их мысли и поступки. Все растерялись в этом мире, все видят в себе именно то, что увидел Евгений. А он влюбляется в красавицу Светлану, у которой есть жених…Слаповский называет свой метод «ироническим романтизмом», это скорее – трагикомедия в прозе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.