Вспомнить, нельзя забыть - [5]

Александр Михайлович Родионов раззадорил меня необходимостью найти фотографию Марианны Колосовой. И посоветовал уцепиться за статью

«Компиляция, если не сказать хлеще» Михаила Юппа, поэта, исследователя и коллекционера, проживающего в Филадельфии. Последний настаивает на том, что не было у Колосовой книги под названием «Господи, спаси Россию», а книга называлась просто — «Стихи».

Не сразу, но связь с ним у меня была налажена. Вся беда в том, что он не любит интернет, и электронной почты, соответственно, у него нет. Фото Колосовой у него не оказалось, но он дал адрес ростовчанина Константина Хохульникова. Без особой надежды я написал письмо и, пару месяцев спустя, получил письмо с фотографией Марианны Колосовой. Сомнений, что это Колосова, у Хохульникова, бывшего полковника КГБ, нет. Однако он сомневается в ее казачьем происхождении. Это ему не позволило официально назвать ее казачьей поэтессой. Хотя сами стихи, безусловно, пользуются заслуженным интересом у возрожденного казачества. Практически в это же время в Сан-Франциско был найден листок с рукописным стихотворением Марианны Колосовой

«Бусы» и харбинская фотография с подписью «Дорогой Евдокие Андреевне от Е.И. и В.П.». Это была настоящая удача.

На мое письмо в Генконсульство России в Чили пришел довольно быстрый ответ. Один из чилийских знакомых Марианны Колосовой, Володя Тейтельбойм, умер пять лет назад. На предложение поговорить о Марианне Колосовой с Луисом Корваланом, вынужден был отказаться. Осталась до сих пор малюсенькая надежда что-нибудь узнать у дочери Володи Тейтельбойма, которая сейчас работает дипломатом в посольстве Чили в Польше. Очень может быть, что есть общая фотография Колосовой и Тейтельбойма.

Я очень жалею, что тема белоэмигрантов была мне не интересна в 1994–1997 годах, а ведь тогда, в Сан-Франциско, были еще живы люди, которые ждали до конца своей жизни возможности рассказать обо всем, что перенесли в своих скитаниях по миру. Была жива

Ольга Скопиченко, которая жила в Харбине с Марианной Колосовой в маленькой комнатенке. Вот как вспоминала об этих годах Ольга Алексеевна: «В маленькой комнатушке, предназначенной для караульного китайца… жили две поэтессы, одна совсем еще начинающая, еще певшая с чужого голоса, и ее старшая сестра по перу, уже известная, уже окрепшая в своих стихах, нашедшая свой путь. Жили голодно, перебивались скудными заработками за случайные уроки, переписку, переводы…»

Ольга Алексеевна Скопиченко посвятила Марианне Колосовой следующие стихи:

ДАЛЕКОМУ ДРУГУ

Я память дней тихонько отодвину,

Хотя тех дней разлуке не вернуть…

Ты где-то там на клавишах машинки

Отстукиваешь будничную муть.

Я в сутолоке размерянной фабричной

Записываю цифры и часы.

Разлука занавескою привычной

Между тобой и мной назойливо висит.

И нет ночей, когда врывались строфы,

Вливая веру в призрачный успех.

И на пути писательской Голгофы

Мы не расставили знакомых вех.

Пишу письмо и чувствую, что трудно

Сказать о том, что неотрывно жжет:

Твой строгий стих чеканно-изумрудный,

Мой юный и надломленный полет.

Мне жалко нашу хмурую каморку,

Наш сломанный диван, наш старый табурет,

Мне жалко смех твой сдавленный и горький

И свечки тусклый распыленный свет.

Пусть только в снах я прошлое придвину:

Зашла бы я в ту комнату опять,

Чтоб клавиши у пишущей машинки

Тайком от всех тихонько целовать.

Там сторожит тебя Великая Идея,

Меня любовь и счастье стерегут.

И наша встреча победить не смеет,

Хотя бы встреча нескольких минут.

Сентиментальная, как в повестях старинных, —

Разлука темным пологом висит.

Ты буднями стучишь на клавишах машинки,

А я записываю цифры и часы.

РАЗДУМЬЕ

Поэтессе Марианне Колосовой

А молодость ушла, оставив за собою

Несбывшихся надежд былую мишуру…

И я по-прежнему в привычную игру

Играю с присмиревшею душою…

И веря, и надеясь, и любя,

Все, Муза, слушаю тебя.

Но ты — не та, и речь твоя другая…

Спокойны и размеренны стихи,

Как будто и огонь вдохновенья стих,

И обжигает, он, не согревая.

Не уловить победных ноток тех,

Что в молодости к битвам призывали,

И гимнами прекрасными звучали,

И в каждом дне пророчили успех.

У Музы у моей — давно седые кудри,

И взгляд ее по-старчески глубок;

Как плеск волны на золотой песок,

Звучат ее слова — размеренны и мудры.

И новой ворожбе покорная опять,

Как в молодости, безотчетно, смело,

Душа идет к иным, назначенным пределам,

Где надо не надеяться, а знать…

И я по-прежнему, и веря и любя,

Все, Муза, слушаю тебя.

Привожу рассказы Ольги Скопиченко, в которых она упоминает о Марианне Колосовой.

Ольги Скопиченко. УСТРИЦЫ

Очерк? Рассказ? Нет, просто маленький эпизод из прошлого.

День в Харбине был осенний и довольно хмурый. Даже дождик чуть — чуть накрапывал. Шла я домой в мрачном настроении. Деньги за урок обещали заплатить только к понедельнику. А дома у нас с Марианной было хоть шаром покати и никаких перспектив. Вчера доели остатки щей и хлеб. Сегодня я утром направилась на работу, выпив стакан пустого чая. Решила, что на лекции вечером не пойду, не очень — то лезли в голову Институции Римского права на голодный желудок. За дверью нашей комнаты была хибара, выстроенная для караульного китайца, и мы ее снимали за несколько долларов в месяц. Хибара была поместительная с русской плитой в углу. Две кушетки, большой письменный стол, подарок одного из поклонников наших поэтических талантов, два стула, да корзинка в уголке для нашего общего друга (собачонки Турандот) — и вот вся наша обстановка. И, конечно, книги и рукописи, наваленные и на столе и прямо на полу.