Вспомнить, нельзя забыть - [20]

Шрифт
Интервал

«Рубеж», 1929, № 35, с. 12

ВСЮДУ С ТОБОЙ

Ах, не люблю я осени унылой
И ветра, ноющего за окном,
Уж сколько раз тебе я говорила:
Уйдем от осени куда-нибудь… уйдем!
Ведь, где-то есть под тропиками остров…
Там летний день в цветении сердец,
Там вечер тих, и звезды волнам сестры,
Там зверству человечьему конец.
Там моря смех и паруса, как птицы,
Легко дышать, и можно гордым быть!
Под солнцем петь и плакать, и молиться,
Любовно верить, и доверчиво любить.
Здесь истеричный шепот листопада.
Чужая ненависть звериных тусклых глаз…
Ни денег нам, ни почестей не надо,
Им тоже нечего отнять у нас сейчас.
Уйдем скорей от этой жизни лютой,
От волчьей злобы, скуки и тоски,
Забыть года и не считать минуты,
Не выпускать из рук родной руки…
Ты говоришь, — нельзя уйти отсюда?
Мы будем здесь, где горе и борьба?
Не покорюсь я! Не хочу! Не буду!
Под тропиками ждет меня судьба.
Да, я уйду от осени и горя,
От ветра и от злобы… от всего!
Уйду туда, где тишина и море…
Но… как тебя оставить одного?
О, сокол мой, надменный и угрюмый,
Единственный и нерасстамный друг!
Прости меня… как смела я подумать,
Чтоб ты один?! Чтоб никого вокруг?
Зачем мне остров без тебя? Не надо.
Зачем мне солнце, если нет тебя?
В осенний мрак пойду с тобою рядом,
Оберегая и любя!
«Рубеж». 1930. № 46

ПОЗДНО!

Этого больше не будет со мной никогда,
Этого больше со мной никогда не случится…
Встреча с одним человеком в былые года
В будущем не повторится…
Имя того человека… Не надо! Молчу…
Именем этим другие других называют.
Неповторимое произносить не хочу, —
Губы оно обжигает.
Встреча возможна всегда, если я и другой
Будем живыми на нашей веселой планете.
Версты, разлуку, вражду одолеет живой,
Все забываю на свете…
Все забывая на свете, чтоб видеть его!..
Можно рвануться — и все опрокинуть преграды!
Поздно уж… Умер он… больше теперь ничего
Думать и делать не надо.
Раньше могла я послать телеграмму ему,
Или приехать внезапно в тот город далекий.
Умер он… И хлопотать и писать ни к чему, —
Все уж пропущены сроки.
Этого больше не будет со мной никогда,
Этого больше со мной никогда не случится…
Встреча с одним человеком в былые года
В будущем не повторится…
«Рубеж». 1935. № 23. с. 4

НЕ УБЕЖАТЬ…

Пора устать от этой чепухи,
От этого надуманного вздора:
Вам — пересчитывать мои грехи,
А мне — скучать от ваших разговоров!
Друзья мои, знакомые мои
Все мечутся без толку и без цели.
Я часто повторяю в эти дни:
«Ах, как вы мне безумно надоели!»
И, наконец,… тряхнуло их чуть-чуть.
Забыта я. Друзья — в огне событий!
Я рада. Хорошо бы отдохнуть,
Уехать… все равно, куда хотите.
И жить в тиши, и не читать газет.
Не слышать злых однообразных споров
О том, чего и не было, и нет,
О чем не может быть и разговора.
Замучила меня белиберда!
Кто прав, кто виноват — неразбериха!
Бежать, бежать от всех и навсегда,
Чтоб жить светло и радостно, и тихо.
Но ужас в том, что нет дорог иных,
И люди одинаковы повсюду!
И даже… если я уйду от них,
То, все равно, счастливою не буду…
«Рубеж». 1938. № 15. с. 1

СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «Н. ЮРТИН»

ВНЕ КРУГА

Замкнуть свой круг я не могу;
Ведь, в замкнутом кругу — неволя!
Я в недрах сердца сберегу
И ненависть мою к врагу,
И луч моей любви и боли.
Замкнуть свой круг я не хочу!
Зачем безгранному границы?
Вверяя жизнь свою мечу,
Встречая смерть — я промолчу
Перед тобой, судьба царица!
Боюсь, что в замкнутом кругу
Я истомлюсь, как в клетке птица…
Ведь, не иду я, а бегу!
Я ждать и медлить не могу, —
Душа навстречу жизни мчится!
Люблю сейчас я и любим,
В глаза смотрю сегодня чьи-то…
Но завтра буду жить иным,
И будет прошлое, как дым, —
Развеяно и позабыто…
Быть может, завтра будет бой…
И, вот, солдат, влюбленный в шашку,
Прощаясь мысленно с тобой
(Сраженный пулей и судьбой),
Я уроню мою фуражку…
Под сводом голубых небес
Мне станет вдруг темно и скверно?
Вдруг черт покажет край чудес?
Но не смутит меня и бес,
А беса я смущу, наверно!
Замкнуть свой круг я не хочу
Я не привык к тискам неволи
И если с жизнью я шучу —
За шутки смертью заплачу!
Скажите, плохо это, что ли?!
«Рубеж». 1929. № 41

РУБИКОН

Вот и близко, а как будто вдалеке?
Все друзья, а мне все чудится — враги?
Говорят на непонятном языке,
Вместо лиц у них — белесые круги.
Кто-то спрашивал: «ты, что не узнаешь?
Я знаком с тобой давно, уж пятый год.
Отвернулась? Стал я видно не хорош?»
Кто-то руку по-приятельски мне жмет.
Моя новость всех новее новостей,
Потому-то я о ней и промолчу…
И никто из окружающих гостей
Не поймет, чего так жадно я хочу…
Говорю и пью вино я не спеша.
Дрогнул, звякнул мой надтреснутый бокал!
Ах, страшней всего, когда кричит душа!
Это знает только тот, кто испытал…
Что же делать, если молодость бледна?
Что же делать, если молодость, как сон?
И недаром, эта песня — «пей до дна»!
С губ прикушенных срывается как стон…
Песня, ночью вместе с нами плачешь ты,
Ты мне снилась в невеселых моих снах.
Мне казалось, — плачут звезды и цветы,
Потому что наша молодость в слезах…
Так смешай же вместе слезы и вино,
Терпкий Вермут будет чуть солоноват.
Ты страдаешь? А кому-то все равно,
В нашем горе кто-то третий виноват…
Как тоскливо! Чем ты это объяснишь?
Мне мешает рассмотреть тебя туман.
Ты как маленькая, серенькая мышь
Неожиданно попавшая в капкан.

Рекомендуем почитать
Путеводитель потерянных. Документальный роман

Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.


Герои Сталинградской битвы

В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.


Гойя

Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.


Автобиография

Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.


Властители душ

Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.


Невилл Чемберлен

Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».