Вспомнить, нельзя забыть - [17]

Шрифт
Интервал

Сказала стая молодых
Моравский есть еще на свете,
Вот значит он и будет третий:
Министр «колонии сибирской»,
Шпана с душою дезертирской!
Придется из таких, как он,
Сварить потом синдетикон,
Мы тем густым и крепким клеем
Демьянам рты закрыть сумеем.
Я, Русская и Сибирячка
Скажу тебе: Демьян, не ври,
Сепаратистов только три!
А не продаем за жвачку
Просторы Родины любимой,
/Ты не суди-ка по себе!/
Нет, мы привычные к борьбе,
Россию мыслим НЕДЕЛИМОЙ!
И нам смешно, что коммунист
Запел: «отечество, мол, свято».
Фальшив твой соловьиный свист,
Герой чернильного разврата.
Ступай-ка мыть свиньям хвосты
В своих излюбленных колхозах,
Другие встанут на посты
В ответ на вешнюю угрозу!
Ты не пойдешь, пойдут другие
Границы защищать родные.
Нам ведомо: враги кругом!
Сначала с внутренним врагом
Расправимся — с большевиками,
А после, с внешними врагами,
Мы знаем в день переворота
Двойная будет нам работа.
Национальными штыками,
Своими русскими руками
Врагов прикончим. Мы не бабы,
Чтоб ныть, «ах, кто бы, да когда бы
Помог нам родину спасти»…
Нас русский должен в бой вести,
Туда на Западные грани
На стаю Гитлеровской рвани!
Вас, коммунистов, стыд не гложет:
Демьян с товарищами может
Сибирь отдать американцам,
А Малоросию — германцам,
Расторговались понемногу!
Ведь продаете ж, вы сейчас,
Японцам Русскую дорогу?
Но в грозный для России час
А если принажмут на вас,
То и Приморье продадите,
Хоть и кричите о защите.
Но в грозный для России час,
Вдруг повернутся против вас,
Товарищи-большевики,
Красноармейские штыки!
20 июля 1934 года.

СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «ЕЛЕНА ИНСАРОВА»

МОЛОДОСТЬ (1921 ГОД)

Под стук немолчной колотушки
Квартал наш мирно засыпал.
Мы, две девчонки-хохотушки, —
Два сторожа на весь квартал.
«Совдепский долг исполним свято
И в караул пойдем вдвоем!»
Мы смехом молодым богаты
И ночь нескучно проведем.
И вот с одиннадцати ночи
Пошли… А тьма кругом молчит.
А мы? Пока одна хохочет,
Другая яростно стучит.
Двенадцать. Встретили военных.
«Товарищи, пора домой!
Позвольте пропуск!» — «Непременно?
Какая строгость! Ой, ой-ой!»
Нас — две. А военкомов трое,
Но молодых нас стало пять.
Мы вору не дадим покоя,
И мог квартал спокойно спать.
В ту ночку были сторожами
Начдив, комбат и комполка.
И молодо смеялась с нами
Ночными всплесками река.
С невыразимою тоскою
Нам декламировал начдив
Все что-то грустное такое:
«Любовь… измена и надрыв…»
Мы над стихами хохотали:
«Печаль сегодня далека!»
И полосой холодной стали
Темнела синяя река.
Все было просто и красиво.
«Вы нам напомнили наяд!»
И — просьба робкая начдива:
«Когда же встречусь с Вами я?»
А я в ответ, с невольной лаской,
И умоляя, и грозя:
«Пусть эта ночь казалась сказкой,
Но сказку повторить нельзя»…
Рубеж 1930, № 11(112)

НЕ УБЕЖАТЬ

Пора устать от этой чепухи,
От этого надуманного вздора.
Вам — пересчитывать мои грехи,
А мне — скучать от ваших разговоров.
Друзья мои, знакомые мои
Все мечутся без толку и без цели.
Я часто повторяю в эти дни:
«Ах, как вы мне безумно надоели!»
И наконец,… встряхнуло их чуть-чуть.
Забыта я. Друзья — в огне событий!
Я рада. Хорошо бы отдохнуть,
Уехать… все равно, куда хотите.
И жить в тиши, и не читать газет,
Не слышать злых однообразных споров
О том, чего и не было, и нет,
О чем не может быть и разговора.
Замучила меня белиберда!
Кто прав, кто виноват — неразбериха!
Бежать, бежать от всех и навсегда,
Чтоб жить светло и радостно, и тихо.
Но ужас в том, что нет дорог иных,
И люди одинаковы повсюду!
И даже… если я уйду от них,
То все равно счастливою не буду…
Рубеж, 1932 № 15 (220)

СЛОВА

Есть слова — горьковатый их вкус.
Долго чувствуем после во рту мы.
Не змеиный ли смертный укус
Породил ядовитые думы?
Их тлетворный, но медленный яд
Неуклонно струится по жилам.
Ничему ты на свете не рад,
И ничто в этой жизни не мило.
А душа? Если только жива
(Если в молодости не убита),
Помнит жесткие чьи-то слова
И проклятья угрозные чьи-то.
За смешное слово «жалость»,
За нелепое — «люблю», —
Не отдам свою усталость,
Горечь давнюю мою.
Ты придумал для чего-то
(Кто ты, собственно, такой?)
Слово грузное «забота»,
Слово чуждое «покой».
Злят меня слова такие!..
Не болела б голова, —
Я придумала б другие,
Тоже странные слова.
Что ж смотри, любезный, в оба,
В душу темную мою…
Вот одно словечко: «злоба»…
Вот еще одно: «убью»…
Я твоих забот не стою.
Строй, — рассыплю кирпичи!
Больше всех люблю простое
Слово мрачное: «молчи!»
Разговор людской — тягучий…
Я люблю, когда в грозу
Разговаривают тучи:
«Рразгрромлю!» и «Рразгррызу!»
Хорошо, когда громады
Вдруг столкнутся в небесах,
И начнется канонада
Громовая «Тра-ра-рах!»
«Рубеж», 1932, № 28(233)

НОЧНАЯ ПОГОНЯ

Весла скрипят в уключинах.
Молится Богу камыш…
Кем это ты измучена?
Не говоришь?.. Молчишь?..
Жизнь никому не вверена.
Взрежу волну веслом.
Сердце мое прострелено,
Брови — больной излом…
Омут! Метнулась в сторону!..
В лодке, на дне, — вода.
Не ворон летел за вороном,
А черные шли года.
Крикнула: будьте прокляты!
Злоба, ударь веслом!
Вечно — о том, что отнято…
Вечно я — об одном.
Дыму-то сколько, дыму-то!
Значит, — где-то огонь…
Душу мне кто-то вымотал
В злобе ночных погонь!
Звонко браслеты тенькали,
В беге взметнулся плащ!
Господи! Не в застенке ли
Судорожный мой плач?..
Люди тот крик не слышали
Под проливным дождем.

Рекомендуем почитать
Записки доктора (1926 – 1929)

Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.


Исповедь старого солдата

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Кто Вы, «Железный Феликс»?

Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.


Последний Петербург

Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов

Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.