Вспомнить, нельзя забыть - [16]

Будем равнодушно жить, как жили,

Не нужны пока мы никому.

Слава Богу, близких схоронили!

В эти годы легче одному…

Мертвому спокойнее в могиле.

Да и нам спокойнее за них.

Ведь не раз с тобой мы говорили,

Что жалеть приходится… живых!

ПЕСНЯ ОТМЩЕНИЯ

Знаю песню отмщенья за гибель,

Пропоют мне на том берегу…

С.Есенин

Милый, старший мой брат Есенин,

Голос твой — раскаленная медь!

Но в стране, где царствовал Ленин,

Было трудно песням звенеть…

И встает из глубин туманных

Милый облик твой голубой…

Ах, зачем отравили обманом

Твое сердце, мой дорогой!

Красоту в октябре суровом

Ты напрасно, мечтатель, искал.

Обманул тебя делом и словом

Подлый циник и зубоскал.

Потускнело и «солнце — Ленин».

Это был просто красный фонарь…

Эх, Есенин, ты мой, Есенин,

Колокольни советской звонарь!

Обманули тебя, обманули!

Видел ты, как крестьяне твои

Еще больше спины согнули

От кроваво — красной пурги.

И певец свободы прекрасной,

Революции ярких чудес, —

От какой — то мысли ужасной

Неожиданно в петлю полез…

Революция! Братство и слава!

Но мечты все пошли на слом…

Ведь свободу чекист корявый,

Словно мышь, придавил сапогом!

Эта песня надгробным рыданьем

Прозвучит «на другом берегу».

За тебя от поэта в изгнанье

Прогремит проклятье врагу!

РОЖДЕСТВО НА ЧУЖБИНЕ

Во Франции, в Чили, в Китае

Звучит наш певучий язык.

Но каждый о Доме мечтает,

К чужбине никто не привык.

Никто никогда не решится

Россию навеки забыть.

Нельзя по — чужому молиться

И быт неродной полюбить.

И в церкви в рождественский вечер,

Покорная горю и злу,

Я, сгорбив усталые плечи,

Поплачу тихонько в углу…

У женщины русской осталось

Прибежище тихое — храм!

И я свою боль и усталость

Сюда принесу и отдам.

«Дай, Господи, — сердце звенело, —

Услыши молитву мою!

Мужчинам на родине дело,

А женщинам храм и семью!»

Горят пред иконами свечи…

Сегодня родился Христос!

Но нам в этот радостный вечер,

Нельзя удержаться от слез…

О МАМЕ

О Маме, о милой, о детской отраде,

Теперь говорю: «была»…

В сибирской деревне, в церковной ограде,

Могила травой поросла.

Пойти бы, поплакать на этой могиле,

Как раньше, — по-детски, навзрыд…

Сказать, как мы тяжко и горестно жили,

И путь нам обратно закрыт.

О маме, с которой расстались навеки,

Чтоб после безрадостно жить,

О самом любимом родном человеке —

Нельзя никогда позабыть.

Запомнила чье-то правдивое слово, —

О, память, ты все бережешь! —

Разлюбит любимый, полюбишь другого,

Но мамы второй не найдешь…

Бывают друзьями и ближний, и дальний,

Но Мама — единственный друг

Проснуться бы в сумраке Маминой спальни,

Забыв о границах разлук.

Запомнила Мамины нежные речи

И свет ее ласковых глаз,

И верю, что будут загробные встречи

Свиданьями счастья для нас.

Рубеж. 1933. № 24. С. 2

ВЕЧЕРОМ

Да, жизнь за плечами большая…

И в трепетном зареве дней

Я многим на свете мешаю

И жизнью, и песней своей.

И часто, над книгой склоняясь,

Я что-то родное ищу,

И жизнью чужой восхищаясь,

Над гибелью чьей-то грущу.

А ночью, при свете лампады,

Учусь я прощать и жалеть.

Мне многого в жизни не надо,

Но сделать бы что-то успеть.

Поет за стеною соседка

О жизни, о счастье, о нас,

О том, что встречаются редко

Хорошие люди сейчас.

И строем чужие солдаты

По улице гулко идут.

И так же, как наши когда-то,

Солдатские песни поют.

А в небе далеком, бесстрастном,

В собор на молитву зовут.

По звездам — по камешкам ясным, —

Ко всенощной души идут.

Рубеж. 1935. № 35.

С НОВЫМ ГОДОМ!

С Новым годом, моя голубка!

Я целую, ты отвечай! —

Позабытой погасла трубка

И остыл позабытый чай.

Со стены из рамки лукаво

Знаменитый смотрит старик.

Что ж смотреть он имеет право

И…подсматривать он привык.

На столе вино и конфеты

Поцелуй вина пьяней!

Пусть косятся со стен портреты

На живых веселых людей!

На деревьях пустые гнезда

Улетели птицы на юг.

За окошком падают звезды,

А со мной мой любимый друг.

За дверями мороз и ветер.

На реке синеватый лед.

И не знает никто на свете

С кем встречаю я Новый год.

И со стенки старик лукавый

Поцелуи увидит вновь.

У него — мировая слава!

А у нас…, а у нас — любовь!!!

«Шанхайская Заря» 01.01.35.

ОТВЕТ ДЕМЬЯНУ БЕДНОМУ (на стихотворение «Этот номер не пройдет»)

Беру «сибирский матерьял»,

Смотрю: Демьян в лукошке пляшет!

Демьян прислал, Демьян припал

К дальневосточной грязной каше.

Демьян стал «русский патриот» —

Паек, причмокивая, жрет!

Избрал он нынче тяжкий труд:

Он… стал защитником России!/?/

Демьян теперь ночей не спит:

Поет и пишет и кричит:

«Мол, эмигранты продают

Сибирь! Такие и сякие!»

Болтает он о «целом строе».

Ты врешь, Демьян, их только трое:

Заведомая гниль, бездарь,

Поротиков — «сибирский царь»,

Талант, имея афериста,

Рожден для роли коммуниста,

Он должен был с тобою вместе

Мир, заключать, позорный в Бресте.

Второй — урод бело-зеленый,

Еще никем не заклейменный:

Головачев, «премьер-министр»,

/Все говорят: умом не быстр,

Но областничеством ушиблен!/

Доклад прочел, мечтою вздыблен,

Сей муж, однажды, в Харбине

Об отделении Сибири.

«Россия, мол, теперь на дне,

К ногам ей привязали гири,

И я, профессор-богатырь,

Вам говорю: одна из гирь —

Есть сепарация Сибири!»

Но жизнь арена для живых

Вдруг вышла стая молодых

И хвост «министру» прищемила:

«Статья такая-то гласила.

ЗА ОТДЕЛЕНИЕ ОКРАИН

СУДИМ ТЫ БУДЕШЬ и охаян!

Такое гнусное бунтарство

Считать ИЗМЕНОЙ ГОСУДАРСТВУ!

ПОВЕСИТЬ! Больше никаких!»