Вспомни меня - [99]

Когда дождь загоняет нас с улицы в торговый центр, я раздражена и расстроена. Раньше я любила ходить по магазинам, но сейчас постоянно сижу без гроша. Не помню уже, когда я последний раз баловала себя какой-нибудь обновкой. В душе все закипает, однако я заставляю себя смеяться и растягивать губы в глупой улыбке, лишь бы не быть как Джоанна. Мы заходим в магазин для детей. Роб напрягается. Меня так и тянет слететь с катушек и выдоить его кредитку досуха, но такое пассивно-агрессивное поведение как раз в духе сестры. Вместо этого мы, немного полюбовавшись, как Джеймс лупит ручонками по всякой яркой пластиковой дешевке, покупаем только несколько очень практичных пижамок и пару книжек. На лице Роба читается облегчение – видимо, расходы на ЭКО до сих пор остаются тяжким бременем.

Нужно где-нибудь поесть, однако везде куча народа – дождь всех загнал внутрь. Мы занимаем очередь к столику в сетевой итальянской кафешке, где куча семей с верещащими карапузами. Не в такой атмосфере планировалось обольщение, и все же я решительно настроена как можно лучше использовать наше время вместе. Не знаю, смогу ли я выдержать еще год одна.

Наконец нас усаживают за столик, но у Джеймса полный подгузник. Менять, разумеется, мне. Ни слова не говоря, я беспечно удаляюсь в туалет с малышом на бедре. Пусть Роберт видит, что я отличная мать и что жизнь втроем будет вовсе не обременительной для него. К тому же, несмотря на дождь и долгую ходьбу, я выгляжу все еще отлично, куда лучше многих мамочек в кафе. Я возвращаюсь грациозной походкой, с улыбкой на лице, привлекая восхищенные взгляды других отцов. Однако Роб не отрывается от телефона, пальцы так и порхают над кнопками. Держу пари, переписывается с другой. С внезапным холодком внутри я вдруг понимаю, как чувствовала себя Джоанна, когда мы вот так же часами эсэмэсились. Однажды перед рейсом в Китай Роб не спал всю ночь, обмениваясь со мной пикантными сообщениями. Меня заводила такая власть над ним, тогда он не мог устоять передо мной, а теперь вот глаз не поднимает, увлеченный интим-перепиской с другой.

– Кто она? – спрашиваю я небрежно, между прочим, однако в моем голосе чувствуется оттенок горечи.

Роб вскидывает голову, и я замечаю в его взгляде неприятный огонек, которого раньше не видела.

– Это по работе.

Так я и поверила. Поймав проходящую мимо официантку, я заказываю большой бокал шабли. Если мой спутник намерен переписываться с другой, насухую я торчать рядом точно не буду. Роб глядит на меня укоризненно и кивает на Джеймса.

– Завязывай.

– Может, это ты завяжешь строчить эсэмэски своей новой бабе, сидя в кафе с сыном? – шиплю я.

– С сыном – и со своей старой бабой, – добавляет Роб с ухмылкой.

Я молча проглатываю обиду, твердо решив сохранять спокойствие и напомнить, как много он теряет.

– Посмотреть на нас со стороны – двое обычных людей, – мурлычу я, смотря искоса, сквозь ресницы. – Никто и не подумает, что мы с тобой творили…

Роб резко поднимает голову.

– Не надо этих игр, Сара.

Я залпом опрокидываю бокал, внутренне кипя от злости.

Посаженный на высокий стульчик Джеймс скоро начинает капризничать, мусолить хлебные палочки и требовать сок. Сосет карандаши, которые здесь специально дают детям, чтобы раскрашивать бумажные подставки под тарелки, а стоит отобрать – устраивает истерику. Приходится скормить ему еще несколько хлебных палочек, которые текут противной кашицей по подбородку, и когда наконец приносят заказ, Джеймс есть отказывается. Я стараюсь не выйти из себя, но это просто кошмар, а Роб снова уткнулся в свой долбаный телефон.

Счет выходит внушительный, особенно если учесть, что мы к еде едва притронулись, а Джеймс свою расшвырял по полу. Роб бросает несколько купюр.

– Как в печку выкинул, – жалуется он.

– Говоришь, как старый папаша-ворчун, – шутливо отвечаю я.

Он обжигает меня взглядом – тоже не по нраву, когда называют старым.

– Тебе-то почем знать, как они говорят.

А вот это уже удар ниже пояса.

Мы идем обратно через рождественскую ярмарку. Джеймс тянет ручки к воздушному шарику в виде оленя и требовательно верещит:

– Чок-чок, чок-чок.

Роб закатывает глаза, когда я заставляю его купить игрушку. Господи, вот ведь зануда! То ли вино на голодный желудок ударяет мне в голову, то ли вся эта кошмарная ситуация, но я хватаю коляску за ручки и бегу. Джеймс визжит от восторга, шарик несется за ним в воздухе как воздушный змей.

– Чок-чок, чок-чок!

– Господи боже, – ворчит Роб, когда мы оказываемся возле парковки. – Будут сегодня хоть пять минут спокойных? У меня голова раскалывается.

– Головка бо-бо? Ну, не плачь. – Я не в том настроении, чтобы сносить нытье. Как же, его драгоценное спокойствие нарушено! А мне справляться легко? Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю?

– Хватит, Сара. Ты вообще сколько выпила?

Вопрос повисает в воздухе, когда вдруг выясняется, что Джеймсу опять надо срочно сменить подгузник, а еще мы потеряли парковочный талон, без которого отсюда не выехать. Роб с руганью бьет по стене ногой. Новый обходится в двадцать пять фунтов.

Наконец мы садимся в машину. Окна тут же запотевают. Включаю вентиляцию на всю мощь, и мы выезжаем на скользкие после дождя улицы. На круговом перекрестке я закладываю слишком крутой вираж; Джеймс просыпается и начинает реветь.