Вспомни меня - [36]

Под записью стоит один лайк. Какая-то женщина с ярко-розовыми волосами, о которой я первый раз слышу, но мы с ней «друзья». Мойра Браун. На ее вопрос «Что случилось солнц?» я отвечаю: «Джоанна меня бесит! Не дает денег и только выносит мне мозг чтобы я искала работу. Ноет и ноет. Понятно почему она не замужем. Убить ее готова хоть она мне и сестра!!!» Мойра откликается: «Узбагойся солнышко!», добавив россыпь сердечек.

У меня буквально челюсть отвисает.

– Я никогда раньше этого не видела! Вы должны мне поверить! Я не писала такого!

– Вы говорили, что у вас бывают перемены настроения и вспышки гнева. В прошлом вы страдали от провалов в памяти. Вы употребляете алкоголь, несмотря на прием сильнодействующих препаратов. Ранее сюда уже вызывали полицию в связи со случаем домашнего насилия. А эти сообщения ясно показывают неприязненные отношения с сестрой и месяцами растущее напряжение, что создало весьма взрывоопасную обстановку в доме.

Я сглатываю.

– Понимаю, как все выглядит, но, честное слово, я не регистрировалась на «Фейсбуке», у меня нет ни аккаунта, ни пароля! – кричу я в отчаянии.

– Но вообще в соцсетях вы есть, ведь так? – негромко спрашивает Нур.

Я понимаю, что притворяться нет смысла. Она знает ответ.

– Да, я общаюсь на форуме для перенесших травмы мозга.

По спине пробегает холодок. У них старый компьютер Джеймса, значит, они могут увидеть мои посты. Этот форум – моя единственная связь с внешним миром. Там я могу быть сама собой и не всегда выгляжу белой и пушистой. Иногда я ною, жалуясь на Джоанну; впрочем, и другим опекуны порой встают поперек горла. Мы так сильно зависим от них, настолько находимся под их контролем, что время от времени ощущаем унижение и обиду. Можно же анонимно излить душу в Сети, спустить пар, чтобы в реальной жизни оставаться милыми и благодарными за все, что они для нас делают?

Я вдруг краснею, вспомнив, что на форуме есть еще и разделы «легкого содержания», где моя интернет-личность тоже оставила кое-какой след, коротая длинные пустые дни, в полной уверенности, что никто никогда не свяжет ее со мной настоящей. Просто немного онлайн-флирта и ролевых игр, ничего такого, особенно между взрослыми людьми, которые никогда не встретятся в реальности – ведь даже я, со своим довольно легким по сравнению с другими расстройством, практически не выхожу из дома. И все же сейчас меня охватывает стыд при мысли, что Нур и Роулинсон прочтут те сообщения.

– Вы, наверное, думаете, что все про меня поняли, – говорю я, защищаясь. – Но этот форум – моя группа поддержки. Мы помогаем друг другу морально. И все мы порой жалуемся на тех, кто о нас заботится. На самом деле, не только мы – супружеская жизнь тоже не поцелуйчики-обнимашки круглые сутки, семь дней в неделю. У вас нет права осуждать меня – вы не были в моей шкуре.

Нур кивает:

– Вы ведь понимаете, что мы не могли обойти это своим вниманием, Сара. Мы должны исследовать все обстоятельства.

– Пока вы, похоже, занимаетесь только мной, а я никогда бы не причинила вреда Джоанне. Тем временем маньяк рыщет на свободе. Вы уже говорили с этим Алексом с ее работы? Сестра всегда его недолюбливала. И она рассказывала, как что-то узнала о ком-то.

Нур терпеливо улыбается.

– Мы исследуем все обстоятельства, – успокаивающе повторяет она.

Роулинсон, в отличие от нее, словно на иголках.

– Давайте к делу, нам нужно провести следственный эксперимент, – напоминает он.

Они хотят еще раз подробно, шаг за шагом, восстановить все события того вечера. Адвокат сказал мне, что исследование пятен крови подтвердило мои показания – я всю ночь пролежала без сознания в коридоре, а тело Джоанны было сброшено со стула, который преступник потом убрал. Также на ее запястьях и у рта обнаружили неглубокие следы – возможно, от веревок, хотя ни их, ни кляпа найти не удалось. Это плюс травмы пока единственное, что препятствует моему аресту, создает обоснованное сомнение, как сказал Снелл. Однако добавил, что полиция может выдвинуть альтернативную версию, которая также объясняла бы все нестыковки. И похоже, сейчас они рассчитывают, что я им с ней помогу.

Я прохожу на кухню и тайком осматриваюсь, пытаясь увидеть ее глазами полицейских. Сразу замечаю почти пустую бутылку вина, кучу немытых кружек и остатки морковного торта. Моя паника растет, внутри все переворачивается от одной мысли, что придется вновь возвратиться в тот вечер. Он и так всегда со мной, как тик в глазу, как тень на краю поля зрения, как бесконечная пленка фильма ужасов, снова и снова проматывающаяся в голове. Я сжимаю кулаки, и ногти впиваются в ладони. Только бы у меня хватило сил!

Нур оглядывается, сверяясь с записями.

– Простите, Сара, нам необходимо понять, как все произошло, – говорит она, не поднимая головы.

Роулинсон, облокотившись на кухонную стойку, складывает руки на груди. Весь его вид выражает едва сдерживаемую угрозу. На кого она направлена – на меня или на Нур?

– Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись к тому вечеру, представили себе его воочию, вспомнили все, что тогда видели и слышали. Малейшая деталь может дать зацепку. Готовы?

Я киваю. У меня перехватывает горло, становится нечем дышать. Рука инстинктивно взлетает к шее. Копы не замечают, что мне плохо, хотя у меня, наверное, уже губы посинели. В полиции ведь учат оказывать первую помощь, правда? Я пытаюсь успокоить себя – ничего страшного не происходит, такое с тобой уже бывало, и не умерла ведь, – но в мыслях неотвязно бьется одно: сможет Нур сделать трахеостомию, если понадобится? Под взглядом Роулинсона я продолжаю мять горло, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха, а голос внутри все нагнетает и нагнетает: «Господи, господи, на этот раз все по-настоящему, я сейчас задохнусь, правда задохнусь!..»