Вспоминая о нас - [39]

— Ты не знаешь, что я подумала.

Он фыркает. Я закатываю глаза. Мы вернулись к прежнему стилю общения. Замечательно.

— Я не сплю с девушкой моего лучшего друга, по совместительству — твоей лучшей подругой.

Мои глаза округляются. Он действительно думает, что я настолько ему не доверяю?

— Это не то, Адам. Я не знаю, что и думать. Расскажи мне, о чем вы двое говорили.

Он качает головой, по-прежнему не смотря на меня.

— Я не могу тебе сказать.

Я свожу губы вместе.

— Точно. Конечно, нет. Не дай Бог, кто-то расскажет мне, что здесь на самом деле происходит. Мы всего-то говорим о моей жизни, ничего серьезного.

Он хлопает руками по столу. Его полная кружка пошатывается и кофе проливается через край.

— Ты хоть представляешь как мне тяжело? Я люблю тебя и готов за тебя умереть. Я видел, как ты почти умерла.

Адам делает глубокий вдох и проводит обеими руками по лицу, будто пытается стереть воспоминание.

Мое воспоминание... единственное, что я хочу знать.

— Я сидел с тобой, ждал и даже не был уверен, выкарабкаешься ли ты вообще. Я не отходил от тебя ни на минуту, пока твои родители поехали в круиз, а ты не помнишь ничего хорошего о наших отношениях. Ты сидишь напротив каждый день, проклиная меня за мои ошибки... — он останавливается и делает глубокий вдох. Я не могу пошевелиться, лишь сижу, замерев, в кресле с отвиснувшей челюстью.

— Хорошего было куда больше, чем плохого, Эймс.

Я подпрыгиваю от звука его кружки, упавшей в фарфоровую раковину. Удивительно еще, как она не разлетелась на миллион кусочков, учитывая силу его броска.

— Боже! Это просто отстой! Ты не думаешь, что я сама хочу почувствовать, как сильно ты меня любишь? Вспомнить, как сильно я люблю тебя?

— Знаешь, как сильно я напуган... каждый новый день, когда ты не вспоминаешь? Боже, Эймс, мы сняли эту квартиру, чтобы начать совместную жизнь... — он машет руками между нами, останавливаясь ради нового вздоха. — Наша совместная жизнь. Ты хотела этого не меньше меня, а теперь, просыпаясь каждый день, я боюсь сказать что-то не то, боюсь что ты внезапно соберешь вещи и уйдешь, боюсь, что ты никогда не вспомнишь, как я заставлял тебя улыбаться и смеяться. Не вспомнишь, как мы занимались здесь любовью в первый раз, еще до того как обзавелись мебель. Я так боюсь, что ты не вспомнишь ничего из этого! — его грудь вздымается вверх и вниз, натягивая его майку. На голове абсолютный беспорядок из-за того, что он без конца проводил руками по волосами.

— Я люблю тебя, Эми.

Его голос звучит тише, спокойней. Я не могу ему ничего ответить и вижу как ему больно от этого. У меня в голове лишь звучат его слова: «Я сидел с тобой, ждал и даже не был уверен, выкарабкаешься ли ты вообще».

— Я люблю тебя больше всего на свете еще с того дня, как притворился, что ты умнее меня на уроке статистики, чтобы был повод остаться с тобой наедине.

Наконец-то, я нахожу в себе силы заговорить.

— Что ты имел ввиду под «ты сидел со мной и ждал»?

Замешательство проскальзывает в его глазах, и он хмурится.

—Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал? Я люблю тебя, Эми. Пожалуйста, — Адам просит, умоляет меня, — не заставляй меня снова переживать тот день. Я не могу.

Протянувю руку я прикасаюсь к нему.

— Но я должна знать, что произошло. Просто скажи мне. Я не могу справиться со всей этой информацией, она меня пугает. Мне нужно, чтобы ты мне рассказал.

Адам качает головой, одной рукой проводя по волосам, а второй обхватывая мою руку еще сильнее. Напряжение между нами весьма ощутимо. Я чувствую его в воздухе вокруг нас, пока стараюсь взглядом уговорить его, рассказать мне.

Мне нужна правда.

— Ты упала, — начинает он, но потом опускает голову, качая ею в разные стороны. Он отпускает мою руку и отворачивается от меня. — Я не могу, Эми. Ты вспомнишь когда-нибудь, я знаю. Но не проси меня переживать это снова.

Мне нечего сказать.

Мы оба молчим в течение минут или даже часов. Может прошло всего пару секунд, но все что я слышу — это тиканье часов на стене, которое звучит будто огромный гонг.

Наконец я спрашиваю:

— Поэтому ты не хотел ко мне прикасаться прошлой ночью? Дело в случившемся и в моем шраме?

Адам поворачивается ко мне. Его руки на бедрах, а лоб сморщен от возмущения.

— Что? Боже, нет. Думаешь, я этого не хотел? — спрашивает он, махнув рукой в сторону моей спальни. — Конечно, хотел. Просто я не мог прошлой ночью. Только не когда ты пьяна и не...

— Я тебе не верю.

Он прикусывает нижнюю губу. Смотря на фотографии на стене, Адам закрывает глаза и тяжело дышит.

— Ты первый человек, доверившийся мне. Разглядела настоящего меня сквозь все дерьмо, что я творю.

— Я не понимаю, что это значит, Адам.

Он опускает голову и садится на диван. Его ноги разведены, локти упираются в колени, а руками он проводит по задней части шеи.

Я сажусь на другой диван, наблюдая за ним, забыв про вчерашнюю ночь и свой кофе, что уже остыл.

Это важно. Это по-настоящему.

То, с чем он сейчас борется — ответит на все мои вопросы.

Наконец Адам смотрит на меня.

— Я знаю, что когда я только начинал за тобой ухаживать, ты думала обо мне также, как и все остальные. Ты видела во мне игрока, человека, которого не интересует в жизни ничего, кроме вечеринок, секса со случайными девушками и поддержания учебы на удовлетворительном уровне, необходимом для того, чтобы меня не выгнали из футбольной команды, — он трет шею одной рукой и сморит в окно. — Ты не была неправа; никто не был. Но ты стала первой, кто разглядел настоящего человека за этой маской и захотел узнать меня.