Вспоминая о нас - [38]

Проснувшись утром, я едва смогла продрать глаза. Они были слишком опухшими и сухими. После этого я перевернулась на кровати и уставилась на дверь моего шкафа.

Она была открыта еще со вчерашнего вечера, когда я собиралась в бар. Я корчу лицо от беспорядка, который навела. Все платья, что я купила вместе с Келси, висят посередине. Яркие цвета диссонируют с окружающей их одеждой, которую я, по всей видимости, приобрела за последние два года.

Такое чувство, будто «старая одежда» посмеивается надо мной за то, что я позволила себе думать, что она все еще будет на мне хорошо смотреться. Как раньше, когда я пыталась притворяться той, которой меня хотели видеть родители.

Если я что-то и поняла за последние несколько недель — это то, что нынешняя жизнь еще никогда так не была мне близка, как прежде.

Все, что мне осталось сделать — понять, кем я стала, обретя свободу.

Для этого мне нужно выяснить не только то, что произошло с Адамом вчера, но и получить ответы на все вопросы. То, как он меня вчера бросил было настолько унизительно, что голова готова взорваться от одной мысли об этом.

Кто он? Кто я? Что случилось со мной?

Я должна выяснить это до того, как нас что-то в очередной раз разлучит.

Я надеваю шорты для йоги и мешковатую футболку в поисках ответов и таблеток от головной боли из-за похмелья.

Я игнорирую валяющуюся на полу майку, которую вчера бросила, чтобы затащить Адама в постель.

Может быть, это было слишком рано.

А может, мысль о том, чтобы смотреть и трогать мой изуродованный шрамами живот его отвратила.

Эта мысль заставляет меня остановиться перед дверью. Я прислоняю голову к холодному дереву и делаю глубокий вдох. В этом все дело?

Мои шрамы отвращают его настолько, что он больше не хочет ко мне прикасаться?

Ноги трясутся от нервозности вперемешку с обезвоживанием. Я делаю еще один глубокий вдох и слышу голоса, доносящиеся из кухни.

Один голос точно Адама.

Второй — женский. Девушка?

Посмотрев на часы, я понимаю, что уже почти десять. Я не только проспала дольше обычного, но в моей квартире другая девушка, именно в ту ночь, когда я была отвергнута.

Медленно открываю дверь, стараясь не прервать беседу и не расстраиваться до того, как пойму, что там происходит.

Боже. Когда я успела превратиться в такую нервозную, эмоциональную девушку, которая помешана на мысли, что ее парень ей изменяет? Почему именно это — первое, что приходит мне на ум, когда дело доходит до Адама?

Я разочарованно выдыхаю, после чего смеюсь, из-за того, что девушка тоже разочарованно ворчит.

Так ворчать может только Келси.

Я спускаюсь вниз, не намереваясь подслушивать, но удивляясь, что она делает тут так рано в день, когда мы ничего не планировали вместе.

Ее мягкий и одновременно строгий голос заставляет меня замереть в коридоре. Я прислоняюсь спиной к стене и слышу четкие слова, верный знак того, что она зла, но старается не шуметь.

— Ты должен рассказать ей, — говорит она Адаму. — Все. Она заслужила это.

Адам печально выдыхает.

— Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать, Келс. Доктор сказал, что любая новость может ее шокировать, затянув тем самым процесс восстановления.

— Он уже и так затянут. Она имеет право знать.

— Слишком рано.

Я слышу, как он злится на нее.

Хоть я и не могу его видеть, но готова поспорить, что его руки сжаты в кулаки или лежат на задней стороне шеи.

— Скажи ей, — ворчит она, — или это сделаю я.

— Не лезь не в свое дело, Келси. Мы сами разберемся.

Эти слова я воспринимаю как сигнал для моего выхода, потому что мне надоело слушать их разговор и не понимать о чем идет речь, так как в голове сразу рождается миллион мыслей и ни одна из них не хорошая.

— Скажешь мне что?

Я обхожу стол и, скрестив руки на груди, пристально смотрю на мою лучшую подругу и парня.

Они оба говорят, что любят меня, но очевидно скрывают от меня всю правду.

Их рты раскрываются от удивления, когда они поворачиваются ко мне.

Они оба молчат, пока я топчусь вокруг них, наливая себе кофе. Я делаю первый глоток и закрываю глаза, начиная уставать от установившегося молчания.

Игнорируя их, я залезаю в наш кухонный шкафчик и, найдя пузырек с болеутоляющими, принимаю две таблетки.

— Что такое? — срываюсь я, смотря то на одного, то на второго.

Они ничего не говорят, но Келси выглядит смущенной и опускает глаза в пол. Адам тоже не хочет или не может смотреть на меня. На его щеках виднеется слабый розовый оттенок, будто ему стыдно, что его застукали за чем-то, что он не должен был делать.

Возможно, он смущен тем, что оставил меня одну ночью голой и неудовлетворенной.

Неважно.

Я не собираюсь больше терпеть эту чушь. Не смотря на них, я ухожу из кухни.

Спустя двадцать минут я уже приняла душ и приготовилась для работы в Хука Джо, надев фирменную майку и короткую джинсовую юбку. Сегодня мне не нужно было работать, но я не хочу оставаться в квартире, задыхаясь от давления ситуации.

Спустившись на кухню, я обнаруживаю Адама за столом, пялящимся на свои руки. Келси ушла.

— Это не то, что ты подумала.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Он не поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

Я издаю ворчливый звук и сжимаю ключи в руке. Металл давит на мою ладонь, но мне все равно.