Вспоминай обо мне - [12]

— С тобой все хорошо? — я устало тру рукой свой лоб, пытаясь сосредоточится.

— Все хорошо, мне нужны мои таблетки, Евгений.

— Ты всегда была такой худой или твое нынешнее положение так тебя подкосило? — он усаживает меня на табурет и подходит к висящему на стене ящику. У меня складывается впечатление, что он уже очень часто бывал здесь, и знает каждую трещинку в этой квартире.

— Как давно вы вместе? — тихо интересуюсь я.

— Я познакомился с ней три недели назад. Две из которых она провела рядом с тобой. — он ставит стакан с водой и две таблетки на стол, я выпиваю их.

— Простите за неудобства. — бубню я.

— Когда ты последний раз ела? — его серые глаза настороженно смотрят прямо, от чего я начинаю вертеться на стуле. Он красивый. Черные волосы, прямой нос, резко очерченные скулы. Маме повезло с ним.

— Как то не до этого было. — я равнодушно подала плечами. Женя покачал головой и подошел к холодильнику.

— Вы с нами живете? — спросил я, когда он без труда отыскал сковородку и поставил ее на газ. Он нарезал ветчину и отправил ее на сковороду.

— Откуда такие мысли?

— Даже я путаюсь где у нас сковородки лежат. — мой голос был безэмоциональным, наверное, препарат начал действовать.

— Я не живу с вами, но готовил здесь не один раз. — он активно разбивал яйца на сковороду, попутно нарезая салат.

— Вы повар?

— А ты наблюдательная. — улыбнулся он.

— Яичница, наверное, слишком мелко для вас. — заметила, что даже сейчас, я не перестаю думать о Саше. Сама я не любитель готовить, и все время готовил он. Точно так же, еще несколько недель назад он стоял на его месте и помешивал картошку. Дурацкие успокоительные, почему они не действуют? Я начинаю тихо всхлипывать. Евгений разворачивается ко мне и медленно подходит.

— Ты чего, плачешь? — он приобнял меня за плечи, а я окончательно разрыдалась.

— Он тоже готовил мне.

— Тебе нужно привыкать жить без него. — я усилено замотала головой.

— Не хочу, не могу!

— А куда ты денешься? Все это уйдет.

— Как любовь может пройти? — я поднимаю заплаканные глаза, а он просто отворачивается и продолжает готовить.

— В этом мире проходит все. Ты не единственная кто страдает. Люди умирают десятками, тысячами. И мы просто должны двигаться дальше. — я мучительно закрыла глаза. Двигаться? Я не хочу никуда двигаться, я застыла. Сейчас в моей жизни нет никакого движения. Я живу одним и тем же днем. Днем, его смерти. Евгений ставит передо мной большую тарелку с яичницей и салат. Меня подташнивает при виде еды.

— Я не хочу жить в мире, где его нет.

— Ешь. Я не уйду, пока ты все не съешь. — он садится напротив, с чашкой чая.

— Я не голодна. — пытаюсь встать со стула, но тело не слушается. Евгений насильно сажает меня на место.

— Окажи ка мне почтение, и съешь эту чертову яичницу! — у меня нет сил спорить или сопротивляться. Я отламываю кусочек и засовываю в рот. Даже вкуса не чувствую. Осиливаю половину тарелки, и чувствую что больше просто не влезет.

— Я больше не хочу. — смотря в столешницу произношу я. Евгений все это время пристально следит за каждым моим движением.

— Я провожу тебя. — он приобнимет меня за талию, и я медленно поднимаюсь со стула. Первые шаги я делаю благополучно, но это все на что я способна. Евгений что-то проворчал, и подхватил меня на руки.

— Ты хоть что-нибудь весишь? — ворчит он, а у меня нет сил спорить или переговариваться. Кажется, он хороший человек, и не обидит мою маму. Он укладывает меня в кровать, и накрывает одеялом. Я сразу же сворачиваюсь клубочком, поджимая ноги. Когда дверь закрывается, я даю волю слезам. Плачу навзрыд. Легкие горят, лицо опухло, но я не могу остановиться.

— Почему ты оставил меня? Я так сильно тебя люблю.

Утро не приносит ничего, кроме головной боли. В моей комнате царит полумрак, несмотря на то, что солнце уже давно в зените. Вы когда-нибудь чувствовали себя опустошенной? Позвольте мне рассказать вам об этом чувстве. Это когда все краски мира превращаются в один цвет — серый. Это когда на любые звуки ты равнодушно смотришь в одну точку. Это когда тебе не нужна пища, а инстинкт самосохранения летит к чертям. Это когда в груди необъятная дыра, залатать которую не в состоянии даже самый искусный мастер. Это когда желание жить вытесняет ненависти ко всему миру. Это когда ты проклинаешь рассвет, ибо он несет еще один день наполненный болью и разочарованием. Это когда ты в слезах рвешь все его фотографии, а после истерически склеиваешь их по кусочкам. Это то состояние, в котором сейчас пребываю я.

Я сидела на кровати, обхватив свои ноги руками, и раскачивалась из стороны в сторону. Повсюду были наши снимки. В парке, на аттракционах, в Москве, Питере. У нас должно было быть еще много времени. Моя мама постоянно забегала в комнату, узнать нужно ли мне что-то, а я молчала. В моей голове была революция. Уже смерилась с тем, что меня ненавидят. И главное — я сама себя ненавидела. Как же мне хотелось причинить себе боль. Хотелось, чтобы физические раны отвлекли от душевных. На слабых ногах, я направилась в ванну. Набрав полные руки ледяной воды, я брызнула себе в лицо. Отшатнулась когда подняла голову, и встретилась со своим отражением в зеркале. Мне казалось, что на меня смотрят глаза убийцы. Я убила единственного человека, которого любила. Грудную клетку тяжело сдавило. Я с ненавистью посмотрела на себя, и с громким криком стукнула кулаком об стекло. Резкая боль пронзила руку, распространяясь по всей длине. Я осела на пол, и закрыла лицо руками. С моей руки текла кровь вперемешку со слезами. Евгений ворвался, как ураган.