Вслед кувырком - [92]

Нет места для слов, слышно лишь тяжелое дыхание, уханье и стоны самой грубой драки, какая только у них бывала. Локти, колени, кулаки, ногти без пощады. Как обычно, Джек терпит поражение, и уже скоро Джилли берет верх, а после этого исход драки уже не вызывает сомнения, если даже раньше вызывал. Физически ему с ней не справиться, и так было всегда. Но сейчас у него есть в арсенале иное оружие. Если он не может победить ее телесно, он воспользуется разумом, своей силой. Удивительно, что это не пришло ему в голову раньше. Или не столь удивительно: применить силу против Джилли — то же самое, что применить ее против самого себя.

Но другого выхода нет. Слишком далеко все зашло. Она его положила на лопатки, села верхом на грудь, коленями прижимая руки к песку. Ее пах с прилипшими песчинками, в дюймах от его лица, и отвернуться невозможно от того, что до сих пор он видел лишь на глянцевых страницах журналов, жадно рассматриваемых в школе или дома у друзей, хотя там было по-другому: Джилли куда моложе нарисованных там женщин, и еще — она его сестра.

— Проси пощады, — выдыхает она.

Он выворачивается, чувствуя, что готов расплакаться. Он ненавидит ее за то, что она творит: пытается согнуть его под свою волю, заставляет его делать то, что он должен сделать, чтобы себя защитить. Он пытается нащупать свою силу, но не может ее достать: до сих пор еще не научился вызывать ее сознательно, хотя он уже к этому близко, дразнящее близко. Прямо на краю.

— Джек, я… тебя… предупреждаю…

Она чуть отвернулась от него, пытаясь одной рукой содрать с него плавки.

Он погружает зубы в соленую с песком кожу ее бедра. Джилли вскрикивает от боли и ярости, и он чувствует резкий удар в лицо. Что-то хрустит в переносице, на миг ослепляет пылающая белая боль. А потом кровь повсюду, и она его уносит куда-то.

Придя в себя, он ощущает, что лежит на песке, Джилли на нем, но никакой борьбы. Губы их впились друг в друга, кончики языков тихо-тихо соприкасаются, будто здороваясь. Закрыв глаза, Джек ощущает трепет ресниц Джилли у себя на лице, как шепот крыльев бабочки. Сердца их бьются единым ритмом, и глуховатое эхо этих ударов заполняет мир. У ее поцелуев вкус яблок и клубники.

И крови.

Ахнув, он отодвигается. И Джилли тоже.

— У тебя кровь…

У Джека снова отвисает челюсть — распахиваются шлюзы памяти. Это не тот выход, которого он искал, это вообще не выход. Он такой же голый, как Джилли, и такой же желающий. Увядающий пенис опускает виноватую голову. Сейчас он флэшбеком вспоминает, как разворачивались события в этой реальности: идея проклюнулась у них еще несколько дней назад, план обсуждался и согласовывался, а потом, когда приехали на этот пустынный берег, начался взаимный соблазн с веселым смехом и ободряющим шепотом, игривая череда поцелуев и ласк, трудные места облегчались выкуренным вместе косячком и желанием, которое росло с каждой минутой и еще сейчас не угасло. Вот, с ужасом чувствует Джек, как оно должно было развиваться с самого начала — только так не было. Эти счастливые события не стерли его память о том, что им предшествовало. Чувство гнева, чувство, что его предали, отвращения, которое скрутило узлом сердце и желудок. И это стало в миллион раз тяжелее вынести. Не потому что ощущавшееся отчетливой реальностью вдруг скрылось за маской иллюзии, лжи. Это само по себе было бы достаточно плохо… и все же куда лучше. Что самое худшее, он знает: никакой иллюзии не было. Этот мир реален — но реальны и другие. Он в них существовал какое-то время. И они до сих пор существуют в нем.

А тем временем Джилли вынимает из рюкзака платок и тянется к брату с заботливым видом. В этой реальности она вся — беспокойство, чувствует — как наверняка было раньше, только сейчас она не собирается это игнорировать — расстройство на том конце их экстрасенсорной телефонной линии.

— Не лезь!

Джек отползает по песку. Он не может понять, почему из всех возможностей его сила выбрала именно эту. Но выбери она другую, разве не было бы у него тех же воспоминаний, тех же чувств? Не были бы сейчас также невыносимы прикосновения Джилли, в любых обстоятельствах?

Она движется за ним, точно так, как раньше.

— Джек, что с тобой случилось?

— Уйди!

Голос его дрожит на грани истерики. Фишка в том, что сколько бы он ни говорил о своей силе, будто она так выбрала, — это только способ уйти от правды: он выбрал сам. Может быть, неосознанно, но все равно: раз он в этом здесь и сейчас, а не в каком-нибудь другом, так это потому что сам он на каком-то уровне хочет здесь быть. Что вообще было бы не так страшно, если бы не память. Если бы не чувство, от которого бегут мурашки по коже и поднимается тошнота, когда Джилли, не обращая внимания на его слова (как и раньше!), заботясь только о том, чтобы остановить кровь, пододвигается так близко, что сейчас вот дотронется. И даже это чувство не было бы так неодолимо, если бы ненадолго отодвинуться от нее и от всего этого, хотя бы на время, чтобы разобраться со всем этим для себя. Но он не может, ему просто некуда деваться. Ее пальцы касаются его щиколотки почти так же легко, как пробегающий ветерок. Но он с резким вскриком рассыпается, как стекло.