Всей мощью огня - [2]

— Все ко мне!

Когда мы собрались у подножия высоты, уже основательно стемнело. Стало совершенно ясно, что рекогносцировка сорвалась. И дело тут было даже не в том, что землю все плотней окутывали сумерки. Несколько человек из состава группы были ранены, а первый помощник начальника штаба полка капитан М. М. Туров погиб. На своей плащ-палатке я обнаружил изрядную дыру. Ее, видимо, пробил тот самый осколок, который насмерть сразил верного Орлика.

— Плохо, очень плохо у нас получилось, — насупив густые брови, с горечью подвел итог майор Сухоруков. — И дела не сделали, и людей потеряли. И все потому, что только еще начинает нас по-настоящему обкатывать война. Нечего сказать, обрадовались, что нашли хорошее место для подхода к переднему краю. А о том, что гитлеровцы не глупее нас и наверняка заранее пристреляли эту «удобную» балку, никто не подумал. И я в том числе…

Не увенчались успехом мои попытки найти эти высотку и балку, когда во время работы над рукописью побывал в тех местах, не удалось отыскать упоминание о злополучной рекогносцировке в архивных документах. Но и без них случай этот навсегда запомнился мне. Запомнились и слова командира полка.

Да, тогда война только еще начинала «обкатывать» нас. Но к лету 1942 года, с которого я начал свой рассказ, мы, разумеется, кое-чему уже научились. Поэтому 80-й артиллерийский полк, стоявший в роще на берегу реки Битюг в ожидании пополнения, расположился таким образом, чтобы в случае внезапного прорыва врага или высадки воздушного десанта, что также совершенно не исключалось, без всякого промедления, организованно вступить в бой всеми оставшимися в нашем распоряжении силами и средствами.

Дивизиону, которым я в ту пору командовал, было приказано обеспечить надежное прикрытие подходов к роще с западного и южного направлений. Расчеты немедленно приступили к оборудованию орудийных окопов, укрытий для людей и боеприпасов. Связисты быстро и теперь уже достаточно умело тянули к командному и наблюдательному пунктам провода. Все сооружения тщательно маскировались.

Не забывали, естественно, и о противовоздушной обороне. Гитлеровские самолеты могли появиться над нами в любую минуту. В полку была четко организована караульная и патрульная служба. Словом, отдых наш, прямо скажем, был весьма и весьма относительным.

Как только основные работы по инженерному оборудованию позиций были завершены, начались регулярные занятия и тренировки. В подразделениях и в штабе полка прошли партийные и комсомольские собрания. Комиссар полка Кирилл Ильич Тарасов потребовал планового проведения политических занятий и политинформаций во всех расчетах, со всеми красноармейцами и младшими командирами.

Кое у кого требования комиссара вызывали недоумение. Зачем, мол, все это нужно? Люди и так измотаны до предела. А завтра, возможно, снова в бой.

— Именно поэтому и нельзя расслабляться, — отвечал полковой комиссар Тарасов. — Именно потому, что нас ждут новые жаркие схватки с врагом, надо, как говорят спортсмены, постоянно быть в форме. Даже рекордсмены тренируются каждый день.

И занятия шли своим чередом. Особое внимание уделялось новичкам. Были среди них и только что призванные в армию, и те, кто возвращался в строй после лечения в госпиталях. Детально знакомиться надо было с теми и с другими. Нельзя идти в бой с человеком, которого знаешь кое-как. Это — правило, закон.

Никто не сомневался, что скоро полк снова двинут на передовую. Однако день проходил за днем, а мы оставались по-прежнему на берегу Битюга. О нас вроде бы совсем забыли. Между тем с фронта поступали все более тревожные сообщения.

Продолжались тяжелые бои в Воронеже, южнее Богучара и северо-западнее Ростова-на-Дону. Врагу удалось прорвать нашу оборону между реками Дон и Северский Донец, выйти к Миллерово, Морозовску, Каменску. Фашисты бешено рвались на восток, к Сталинграду, к Кавказу. Зная обо всем этом, мы не могли быть равнодушными. Невыносимо было оставаться в бездействии. Все чаще артиллеристы подходили к своим командирам, к политработникам с одним и тем же вопросом: «Долго ли еще будем здесь стоять? Когда же наступит наш черед идти в бой?»

Наконец обстановка изменилась. В тот жаркий солнечный день я с самого утра работал в штабе полка. Нужно было оформить некоторые документы, уточнить расчеты, обговорить ряд вопросов со снабженцами. Там, в штабе, я узнал, что сразу же после завтрака майор М. З. Голощапов, принявший командование полком в январе 1942 года, после того как майор В. Г. Сухоруков был назначен командующим артиллерией 81-й стрелковой дивизии (вскоре он погиб), и полковой комиссар К. И. Тарасов уехали в штаб дивизии.

— Что случилось? — поинтересовался я у начальника штаба полка майора В. А. Кучера, с которым меня давно уже связывали помимо чисто служебных еще и теплые дружеские отношения. — Задачу поехали получать?

— Все может быть, — как-то неопределенно ответил Виктор Афанасьевич. — Толком сам ничего не знаю.

— А может, темнишь? — не унимался я.

Среднего роста, коренастый, Кучер стоял передо мной, заложив большие пальцы рук за туго затянутый командирский ремень. Карие глаза смотрели сердито.