Всеволод Большое Гнездо из рода Мономаха. Византийские уроки Владимирской Руси - [8]
Если не царевна, то кто? Рассуждая о возможных матримониальных притязаниях ростово-суздальского князя, не стоит забывать, что бабкой Юрия Владимировича по отцовской линии была дочь византийского императора Константина Мономаха, по коей причине Юрьев отец и получил свое знаменитое прозвище. Дату кончины Владимира Мономаха и предполагаемую дату второй женитьбы Юрия Долгорукого разделяет лишь несколько лет. За это время при дворе василевса Иоанна II Комнина (с чьим отцом Алексеем Владимир Всеволодич воевал за города на Дунае, а с ним, Иоанном, замирился и породнился) не могла развеяться память о подлинно великом князе земли Русской, не могли прерваться царьградские связи семьи Владимира, и новой супругой овдовевшего его сына должна была стать если не родственница, то хотя бы свойственница императора или иная знатная особа из его окружения.
Женитьба на царьградской «боярышне» не была зазорной для суздальского князя. Ведь и «своих» боярышень, а не только княжон брали в жены – из политической или экономической целесообразности – русские князья. Так, дочь богатого боярина Степана Ивановича Кучки, владевшего селами по реке Москве и казненного Юрием Долгоруким за оскорбление княжеского достоинства[55], была выдана замуж за его сына Андрея; Кучковы же «села красные», включая поселение, на месте которого вырос впоследствии город Москва, отошли к Юрию[56]. Другой сын Юрия Владимировича, Мстислав (тот самый, что получит в управление таинственную «волость Отскалана»), княжил в 1154–1157 гг. в Новгороде и был женат на дочери местного боярина Петра Михалковича, игравшего одну из первых скрипок в новгородском самоуправлении. Внук Юрия Долгорукого Мстислав Ростиславич сочетался в 1176 г. вторым браком с дочерью другого знатного новгородца – боярина Якуна Мирославича. Генеалогически оправдать эти браки новгородских князей могло предполагаемое историками происхождение их невест от героя скандинавских саг ярла Рёгнвальда Ульвссона, чьей двоюродной сестрой была шведская принцесса Ингигерд (в крещении Ирина), вышедшая замуж за Ярослава Мудрого, а женой – старшая сестра норвежского конунга[57]. Да и строптивец Кучка, полагают исследователи, был не простой боярин: скорее всего, он происходил из рода племенных князей-вятичей[58]. И его проступком, судя по суровости наказания, явилось неисполнение долга вассала перед сюзереном.
Вторая женитьба Юрия Долгорукого, несомненно, имела политическую подоплеку. Генеалогическое обоснование этого брака, вероятно, также нашлось: если новобрачная не принадлежала к правящему роду (а клан Комнинов был весьма обширен), то таковой ее могли объявить: в истории международных связей Византийской империи подобные случаи известны[59]. Так или иначе, ромейская родня суздальского князя была наверняка влиятельна.
„В 1150 г., в пору первого, довольно недолгого пребывания у власти в Киеве, Юрий Долгорукий сблизился с галицким князем Владимирком Володаревичем, отдав свою дочь Ольгу за его сына Ярослава. Общий враг породнившихся властителей, Изяслав Мстиславич, небезуспешный соперник Юрия в борьбе за киевский стол, выступал в альянсе с венграми и поляками; Владимирко был свояком и союзником византийского императора Мануила I Комнина, который вел затяжную войну с королем Венгрии Гезой. Отныне Юрия и Мануила связывали не просто взаимные симпатии близких по духу и не чуждых по происхождению людей, но общие интересы. Воюя с венгерскими пособниками Изяслава, Юрий Владимирович тем самым помог Византии. А имперские власти, светские и духовные, поддержали своего соратника при его повторном восхождении на киевский трон. В древности и Средневековье союзнические отношения государей нередко скреплялись династическими браками, и примеры таковых мы только что видели. Может быть, на этой благодатной почве зародилась легенда о царском происхождении второй жены Юрия? Уж коли соратники, значит свояки.
Из добрых побуждений
Царьградские связи Мономашичей – сами по себе несильный довод в пользу версии о византийских корнях второй жены Юрия Долгорукого. Что еще могло бы свидетельствовать об этом? Прежде всего – выбор страны, куда отправилась вдова Юрия, покинув Суздаль по воле пасынка. Тут Карамзин, безусловно, прав. Со времен печальницы Рогнеды, которую киевский князь Владимир Святославич отослал с их малолетним сыном в родную ей Полоцкую землю, так повелось на Руси, что изгнанные жены и вдовы князей возвращались в отчие пределы, увозя несовершеннолетних чад своих. Будь вдова Юрия Долгорукого русская родом, или половчанка, или булгарка, зачем бы она поехала на чужбину, в Царьград? Не зная греческого языка, византийской культуры, не имея родственников-ромеев. Логично предположить, что отправилась она с сыновьями на родину.
Противники этой гипотезы полагают, что Византия была выбрана из сугубо практических соображений: ставшие «лишними» на родной земле, русские витязи рассчитывали снискать славу в чужой, но единоверной стране, под началом ее воинственного властителя – православного монарха с повадками рыцаря. Византийские императоры издавна ценили русских ратников – со времен Олега Вещего их охотно брали на службу
