Всеволод Бобров - гений прорыва - [17]

По мнению известного журналиста Александра Переля, в ряде встреч, когда требовалось изменить тактику, динамовской команде не хватало гибкости и маневренности, характерных для ЦДКА.

Ни в одной команде не было столько игроков, умевших сыграть с вдохновением, как у Аркадьева.

Игроки, составлявшие в ЦДКА великолепную пятерку нападения, жили в одном доме. Глядя на их слаженные действия, неискушенный зритель мог подумать, что они с утра до вечера тренируются вместе и, наверняка, дружат домами. На самом деле они занимались вместе столько, сколько и все, а вот связывала ли их крепкая дружба, – вопрос. Про них нельзя было сказать «не разлей водой», они приятельствовали, вот это уж точно.

Демину Бобров много помогал, но делал это, скорее, не из особо дружеских чувств, а потому, что поддержать любого человека, попавшего в беду, всегда было для него вроде потребности. Правда, Демин и Бобров в молодости немало попроказничали вместе, но это не могло и не стало основой дружбы.

После поездки в Англию наркомат обороны выделил Боброву платяной шкаф – роскошную по тому времени вещь. Ни у кого из футболистов, проживавших, как и Бобров, в гостинице ЦДКА, такого шкафа не было. «Везун-«Бобер», – то ли в шутку, то ли всерьез говорил Демин, – шкаф имеет. Вот что значит – сыграл в Англии».

Бобров был на шесть лет моложе Федотова. Для него, воспитанного на уважении к старшим, особенно к имевшим безграничное уважение окружающих, это было существенное обстоятельство для соблюдения определенной дистанции между собой и Федотовым, которого в 30-летнем возрасте называли в команде не иначе как Григорием Ивановичем. Тот приезжал на предматчевые сборы на Ленинских горах с женой и маленьким сыном. Общих интересов за пределами футбольного поля у семейного Человека и молодого человека, расположенного к определенным проделкам, свойственным для его возраста, не было.

Боброва, когда он стал тренером, чаще всего можно было видеть с Грининым, они жили в одном доме, там же, где и Николаев, а также рано скончавшиеся Федотов, Демин, Чистохвалов. Но Николаев после окончания игровой карьеры много лет служил в войсках, а потом работал в команде ЦСКА, в хабаровском СКА, снова в родном клубе, да еще одновременно в сборной СССР. Неудивительно, что Валентину Александровичу приходилось часто и надолго отлучаться из дома – на матчи, на сборы, а Гринин с конца 60-х годов почти всегда работал в Москве.

Бывало, спешит Бобров домой после тренировки, а во дворе Гринин о чем-то беседует с друзьями – Николаем Шкатуловым, Олегом Лопатто. Он обязательно замедлит шаг или, закрыв машину, которую часто на ночь оставлял у подъезда, остановится: «Ну что, Алексей Григорьевич? Как дела? Что обсуждаете? «На троих» что ли соображаете? Какие планы? Если есть время, заходите…» И уже через некоторое время компания Гринина, включая капитанов Германа Никитина и Петра Карасиди, двух офицеров из АХО ЦСКА, входила в квартиру Боброва.

Всеволод Михайлович любил бывать в кафе «Сокол» на углу Ленинградского проспекта и улицы Вальтера Ульбрихта. Его здесь хорошо знали все, начиная от подсобных рабочих до администраторов, а директором на протяжении десятков лет был Леонид Михайлович Казарминский, с которым Бобров дружил.

Нередко Бобров еще не успеет сделать официантке заказ, а перед ним уже – бутылочки импортного пива, запотевшие, прямо из холодильника. И почти сразу же, словно невзначай, в дверях показывались знакомые лица – Гринин, Лопатто, Никитин, Карасиди. Добродушный Бобров делал жест, означавший приглашение к столу.

А вот представить, чтобы Бобров будто бы мимоходом заглянул «на огонек» к Гринину или к кому-то из работников армейского клуба, просто невозможно, ибо таких случаев не было.

На 50-летие Гринина ждали Боброва и меня. Знали, что мы приедем позже других – из Лужников, где футболисты ЦСКА, которых тренировал Бобров, встречались с торпедовцами Москвы. Армейцы в том сезоне выступали неплохо, но, как только дело доходило до игры с автозаводцами, терпели неудачу. Вот и тогда они проиграли, не выполнив по ходу матча несколько наказов своего старшего тренера.

Всеволод Михайлович сильно переживал поражения, по-моему, иногда даже сильнее иных футболистов. Вот и в тот вечер, изрядно расстроившись, он решил не ехать на юбилей бывшего капитана. Он меня подвез к ресторану «Берлин», где проходило торжество, какоето время смотрел через полуоткрытые окна ресторана на веселящихся (почти всех он хорошо знал), а потом сказал: «Иди и передай Грининым, что Мишка меня ждет, наверняка, еще не спит. Я так скучаю, когда долго его не вижу, – сам знаешь, сборы, поездки. Пусть Леша и Зина не обессудят меня за неявку. Подними рюмку от моего имени». И он уехал на дачу к Мишке, к сыну, которому шел шестой месяц…

Зинаида Ивановна и слушать меня не хотела, когда я начал объяснять, почему нет Боброва. «Не думала я, что Сева так обидит нашу семью. Ну, Бобер, погоди! Пусть не надеется, что мы будем продолжать дружбу с ним!»

Гринин в последующем как ни в чем не бывало встречался с Бобровым – во дворе, в кафе «Сокол». Идя на чествование футболистов ЦСКА в связи с их победой в чемпионате СССР 1970 года, Алексей Григорьевич зашел к Боброву и предложил идти вместе. Всеволод отказался, ему было обидно, что никто не пригласил его на церемониал вручения золотых медалей игрокам, с которыми он до этого занимался два с половиной сезона (получилось, что чемпионский состав скомплектовал он, Бобров). Гринин пошел чествовать один.