Всевидящее око - [101]

Я молча кивнул. Облегченно вздохнув, Маркис повел меня в свой кабинет – необычайно узкую комнату, освещенную единственной свечкой. Ее колеблющееся пламя отражалось в зеркале и оживляло потускневшую золоченую раму. Пахло пылью и еще чем-то, похожим на жженый сахар. Изрядную часть тесного пространства кабинета занимали три книжных шкафа. С самого большого на меня взирала величественная голова Галена. В нише между двумя другими висел старинный портрет, написанный маслом. Портрет был высотой не более двух футов и изображал священника в черной сутане. Под ним, на серой заплесневелой подушечке, дремал еще один портрет, медальонный.

– Скажите, доктор, кто это очаровательное создание?

– Не узнали? – усмехнулся он. – Моя дорогая невеста.

Миниатюра на слоновой кости была написана более двадцати лет назад, однако время почти не изменило ни фигуру миссис Маркис, ни черты ее лица. Годы лишь «подсушили» и то и другое, поэтому круглые лучистые глаза невесты доктора отличались от глаз его супруги, как тесто отличается от хлеба.

– Согласитесь, мистер Лэндор, она просто недооценивает свою красоту, – продолжал Маркис. – Никакой amour propre[146], что свойственно почти каждой женщине… Постойте, я так и не показал вам свои монографии!

Доктор снял с полки тонкую стопку пожелтевших листов и потряс ими в воздухе, словно перечницей.

– Вот они, – с гордостью произнес он. – Видите эту? «Вводный доклад о нарывах и волдырях». Я выступал с ним в Медико-хирургическом колледже… А это тоже вводный доклад, но уже о свищах в заднем проходе. Его очень благосклонно приняли в университете… А вот об этой работе можно с полным основанием сказать, что она создала мне репутацию. «Краткий отчет о новейшем способе лечения желчно-гнилостной желтой лихорадки, называемой в просторечии черной рвотой».

– Меня впечатляет круг ваших научных интересов, доктор, – вежливо сказал я.

– Старые мозги еще работают, мистер Лэндор. Быть разносторонним – таково мое кредо… Но я обязательно должен показать вам еще один труд – результаты моих наблюдений, основанных на работе доктора Раша о болезнях мозга. Эту работу напечатали в «Медико-хирургическом журнале Новой Англии».

– Мне не терпится ее увидеть.

– Вам и в самом деле интересно?

Доктор недоверчиво покосился на меня. По-видимому, я был первым из гостей, проявившим интерес к его медицинским изысканиям.

– Сейчас… ох, какая досада. Вы знаете, я как раз читал эту работу перед сном. Вы не против, если я схожу за ней в спальню?

– Пожалуйста, доктор.

– Удивительно, мистер Лэндор. Никогда бы не подумал, что вам близка медицина.

– Как видите. Я даже готов подняться вместе с вами наверх.

Маркис разинул рот и махнул рукой.

– С большим удовольствием, мистер Лэндор. Сочту за честь.

Если бы еще доктор Маркис не гремел так своими сапогами! Когда мы поднимались по лестнице, эхо наших шагов откликалось из всех углов дома. Слышимость в этом казенном жилище была отменная, следовательно, Артемус мог проследить каждый наш шаг и точно знать, когда мы поднялись на второй этаж. Но знал ли он, что доктор забудет взять свечку, отчего мы, двигаясь в полной темноте, заметим тусклый лучик, пробивающийся из-под двери его комнаты?

Спальня Артемуса была невелика. Окно закрывали ставни. На стене висел ночник, больше похожий на лампаду. Язычок пламени с трудом позволял разглядеть стенные часы (их застывшие стрелки показывали двенадцать минут четвертого) и простую медную кровать с голым матрасом.

– Комната вашего сына? – улыбаясь, спросил я.

Доктор Маркис кивнул.

– Уютная. Наверное, он любит возвращаться сюда и отдыхать от превратностей кадетской жизни.

– Вы удивитесь, мистер Лэндор, но Артемус живет у нас только во время каникул, – ответил доктор, почесывая щеку. – Как-то раз сын мне сказал: «Отец, если я хочу стать офицером, то должен познать кадетскую жизнь без поблажек. Что это за солдат, который постоянно ночует в родительском доме? Ко мне должны относиться так же, как к остальным кадетам».

Доктор Маркис ударил себя в грудь.

– Многие ли отцы могут похвастаться такими сыновьями? Как вы считаете?

– Немногие, доктор.

Маркис вновь наклонился ко мне, дыхнув луковым перегаром.

– Вы – проницательный человек, мистер Лэндор, и поймете: я жду не дождусь, когда Артемус станет настоящим офицером. Мальчик пошел не в меня. Нет, он рожден вести за собой. Это видит каждый… Простите, мы же шли за моей монографией. Прошу сюда.

Доктор повел меня в конец коридора. Он уже намеревался постучать в дверь, как вдруг спохватился.

– Простите, мистер Лэндор, – прошептал Маркис. – Мне как-то не пришло в голову, что моя дражайшая супруга может сейчас отдыхать. Если не возражаете, подождите меня здесь, а я тихонечко войду и возьму монографию.

– Конечно, доктор. Можете не торопиться.

Едва за ним закрылась дверь, я, стараясь не греметь сапогами, быстро вернулся в комнату Артемуса. Там я снял со стены ночник и спешно начал обследовать кровать. Отвернул матрас. Под ним было пусто. Тогда я встал на колени и заглянул под кровать. В пыли валялись некогда любимые Артему сом вещи: затупленные коньки, восковой человечек с черными глазами, рейки от коробчатого воздушного змея и игрушечная карусель с рукояткой.