Всему свое время - [42]

Несколько минут они как завороженные смотрели друг на друга, и каждый подыскивал какие-то необыкновенные слова, какие-то нежные имена… И ни один не знал, что будет, если эти слова найдутся. Решится ли он и решится ли она произнести их вслух?

Потом он поцеловал ее, сначала тихонько, едва прикасаясь, а потом все более властно, и это было так чудесно, что Бет не могла не ответить. Она почувствовала всю его мужественную силу, всю мощь его желания, и это напомнило ей тот вечер, когда они танцевали, а потом вышли из круга, озаренного лагерным костром, и молча стояли среди мертвых деревьев, прижавшись друг к другу… Тогда она впервые в жизни услышала в себе нечто, что посчитала страстью.

Но сейчас все не так. Бет, прижимаясь к нему, почти неосознанно ритмично двигалась, и эти ее инстинктивные движения превратились для Джошуа в муку. Он застонал, дыхание стало прерывистым.

— Бет, что вы со мной делаете? Вы заставляете меня… Кончится тем, что я… мы… прямо здесь, сейчас… Но я не должен… Еще и потому, что не могу дать вам того, что вы заслуживаете. Постарайтесь понять меня, дорогая. Я не хочу быть просто вашим любовником или чем-то в этом роде…

И он отвернулся, не в силах больше смотреть на это лицо.

Гортань девушки исторгла сдавленный крик. Вот! Опять он сделал это! Довел ее до безумия и оставил… Зачем так играть с ее чувствами? Но он тоже страдает, это она видела ясно. Что удерживает его? Плоть или душа? Да, она постарается понять, постарается понять его, не станет злиться, и, может быть, в один прекрасный момент он посвятит ее в свои тайные беды, раскроет душу и тогда… Но нет, все же она не смогла удержаться от упрека:

— Что с вами, Джошуа? Почему вы так мучаете меня?

— Увы, Бетти, я ничего не могу объяснить. — Он покачал головой. — Слишком больно, я сам с трудом выношу все это. А если расскажу… Да вы просто возненавидите меня.

И он зарылся лицом в ее волосы. Бет погладила его по голове, а затем руки ее потихоньку спустились к его затылку, шее. Она начала массировать напряженные мышцы, всей душой желая облегчить его страдания.

— Наверное, что-нибудь ужасное случилось с вами во Вьетнаме? — спросила она, ибо ничего другого просто не приходило ей в голову.

В ответ раздался сдавленный смех.

— Что-нибудь ужасное, Бет, случается и здесь, причем ежедневно. Но не бойтесь, когда я был там, то преступлений против человечности не совершал. Я действительно лечил раненых, и наших, и с той стороны. И ни разу не выстрелил, так же, как и Филипп, если верить его словам. Хотя поверить трудно… Судя по всему, он приобрел там жестокий опыт. У него явно посттравматический шок и психоз, развившийся на этой почве. А хуже этого, я думаю, ничего не бывает. Тяжелейшие из страданий. Мне в этом смысле повезло больше. Он вряд ли получил ту медицинскую помощь, какую довелось получить мне. Мною занимались лучшие специалисты, дорогие, конечно, это и помогло мне справиться…

Он замолчал, а про себя подумал: а Кэрол была лучшей из мыслимых сиделок, она помогла возродиться моей душе.

Глубоко потрясенная услышанным, Бет вырвалась из его объятий и дрожащим голосом спросила:

— Значит, Фил не… Вы хотите сказать, что из-за пережитого он получил психоз и болел все эти годы без должного лечения? Черт возьми! Отвечайте, Джошуа!

Поначалу ей казалось нормальным, что она обнимается с Джошуа, принимает его ласки и отвечает на поцелуи. Ведь Фил так безобразно с ними поступил. Теперь же у нее возникло ужасное подозрение, что она сама во все виновата, что она своим поведением лишь усугубила его страдания.

— Он нуждался в квалифицированной психологической помощи, но боюсь, даже у психиатра не побывал. Бет, если вы действительно собирались выйти за этого человека, вы должны были бы знать такие вещи. Как же не заметить столь явных симптомов?

— Выйти замуж?.. Джошуа, мы не были с ним так уж близки, встретились несколько раз, вот и все. Но вы правы, конечно. В любом случае, я должна была бы заметить… Собственно, и замечала кое-что. Но только сейчас поняла, откуда эта безрассудная, болезненная ревность… Ох, Джошуа, я страшно перед ним виновата!

Судорожно обняв себя за плечи, она заметалась по опустевшему лагерю, не зная, чем унять душевную муку.

— Бет, не вините себя, это сделала война. Болезнь сидела в нем еще до вашей встречи. Такая участь выпала на долю многих. Глядя на него, я видел, что в его мозгу что-то происходит, с ним не все ладно, и приступ безумия может разразиться в любую минуту.

— Но я ускорила это, я причина сегодняшнего его припадка. Неужели вы не понимаете? Филипп любил меня, а я его предала. Я отвернулась от него и стала в вас искать то, что должна была обрести с ним. Нет! Не прикасайтесь ко мне! — резко проговорила она, когда Джошуа попытался обнять ее. — Он был болен, а я добивала его. Вот что я натворила. А теперь, Джошуа, я вернусь к Филу и сделаю для него все, что смогу. Он простит меня и позволит мне вернуть его к жизни.

Видя всю неподдельность страдания Бет, Джошуа смотрел на нее, не зная, что делать, и потом голосом, полным отчаяния и боли, сказал:

— Бедная моя девочка, вы хотите к нему вернуться? После всего, что было? Вы же не любите его!