Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка - [60]

Я хотел бы от всей души желать, чтобы весь корпус нашего права был скорее логически упорядочен, чем разорван и расчленен в алфавитных сокращениях. Если кто-то скажет, что это невозможно… тогда я не столько позавидую его великой мудрости, сколько посочувствую его деревенскому образованию, поскольку он, вероятно, питается желудями со свиньями, а не хлебом с людьми, если предпочитает метания алфавитных справочников ясному и методически согласованному прочтению всего общего права[385][386].

Это был не просто конфликт поколений – старики против молодежи; скорее, речь идет о противостоянии традиции и нового мирового порядка. Как мы уже видели, книгопечатание повлекло за собой непредвиденные перемены. Вместе с книгами распространялись идеи, а идеи, будь то светские или религиозные, всегда проблематичны. В 1469 г. папа Иннокентий VIII постановил, что все книги должны получать одобрение церкви, прежде чем их опубликуют; кроме того, с 1520-х гг. светские правители в Европе начали составлять списки запрещенных книг. Университеты, имевшие светское или церковное разрешение на книгоиздание, также старательно составляли собственные списки запрещенных книг: первый из них был издан в Сорбонне в 1544 г. и имел алфавитное расположение по имени автора; за ним вскоре последовали списки других университетов – от Лёвена в Нидерландах до Венеции и Португалии. Первое издание ватиканского «Указателя запрещенных книг» (Index librorum prohibitorum) вышло в 1559 г. и было санкционировано папой Павлом IV. «Указатель» был разделен на три части: полностью запрещенные авторы; авторы, у которых запрещены только отдельные произведения; и анонимные запрещенные труды. Все разделы имели алфавитный порядок: по автору – в первой и второй части, по названию книги – в третьей[387].

Правители знали, что книги могут нести революцию. Они также знали, что революции могли влиять на книги. Может показаться, что путь от кабинетов редкостей, столь ценившихся знатными особами, от коллекций экспонатов, относящихся к искусству и истории, архитектуре и археологии, геологии и ботанике, до Французской революции долог и извилист, но кабинеты и революция оказались связаны в итоге одним материальным объектом – каталогом.

Вундеркамера Оле Ворма (1588–1654) в Орхусе[388]

Кабинет редкостей – кунсткамера, употреблялся также термин вундеркамера (Wunderkammer), комната диковин, – стал в XVI в. статусным символом для сильных мира сего. Витрины кунсткамер стали отражением истории категоризации и классификации. Одно из объяснений заключается в том, что эти кабинеты, наполненные предметами, выставленными на виду – на полках или под потолком, – рассматривались их создателями и владельцами как микрокосмы Вселенной, представляющие всю полноту и богатство мира природы, как это делали великие энциклопедии Средневековья. Но в отличие от тех энциклопедий кабинеты редкостей не были организованы так, чтобы показывать устройство Божьего замысла в строгой последовательности – от Бога к ангелам, святым, людям, животным и, наконец, к минералам. Напротив, расположение предметов в них определялось скорее эстетическими критериями или зависело от хрупкости и размера экспонатов: самые большие или самые хрупкие были подвешены над головой, более мелкие предметы находились на открытых полках.

Неудивительно, что каталоги, описывавшие содержание этих коллекций, почти никогда не были организованы по принципу средневековых энциклопедий и не следовали порядку расположения экспонатов. Они были продуктами современности, и объекты в них классифицировались по роду и типу, разделяясь на искусственные и естественные: картины, рисунки, скульптуры, медали, монеты, минералы, морские раковины, окаменелости. Внутри этих групп объекты располагались по ряду критериев: по изготовителю, автору, методу, материалу, хронологии или – на удивление нередко – по цене: самые ценные предметы – в начале, так же как в списках арендаторов сначала назывались самые состоятельные жильцы. Однако само устройство выставки стало следовать этим принципам классификации постепенно, одновременно с ростом популярности новой мебели – полок и специальных хранилищ с ячейками. Вскоре для коллекционеров были созданы особые предметы мебели, имеющие специальные ниши для хранения разных видов экспонатов – по отдельности, разделенными на категории и виды, как они описывались в каталогах[389].

Эта эволюция витрин отражала развитие, происходившее в библиотеках того периода, претерпевавших аналогичные изменения по мере постепенного перехода к описям, которые одновременно служили инвентарями и помогали библиотекарям и читателям в поиске книг. В 1560 г. Флориан Трефлер, монах-бенедиктинец из аббатства на юге Баварии, писал, что для правильной работы каждой библиотеке требуется пять каталогов: список авторов в алфавитном порядке; предметный перечень в порядке расположения книг на полках; предметный указатель (порядок не определен); алфавитный указатель к предметному указателю и, наконец, список книг, изъятых из обращения[390]. Всего несколькими десятилетиями ранее в Испании Эрнандо Колон, сын Христофора Колумба и создатель одной из крупнейших библиотек того времени, каталогизировал свое собрание из 15 000 томов в «Книге эпитом», или аннотаций и выписок, «Книге материалов», или предметном указателе, и «Таблице авторов и наук», состоявшей из 10 000 бумажных полосок, содержавших обозначения, придуманные самим Колоном, как у Гроссетеста 500 лет назад, но на этот раз таблица была ориентирована на то, чтобы передать сведения об имени автора, названии и тематике книги, а также выходные данные, то есть была прототипом карточного каталога, до появления которого оставалось еще два столетия