Всемирный следопыт, 1931 № 05 - [10]

— Я очень интересуюсь размахом строительства в вашей стране. Я с удовольствием пошел бы к вам работать и с радостью отдал бы все свои знания молодому, но очень сильному, крепкому Советскому союзу.

Домой!

6 декабря было самым торжественным днем нашего рейса. Море и небо были совершенно спокойны. Ветер спал. В рассвете туманного утра мелодично жужжали винты теплохода.

Все палубы были запружены ударниками. Веселые крики, смех, гомон.

Все разговоры на одну тему: «Скорей, скорей, на завод, на фабрику, за машину, за станок!» Скорей бы Одесса! Оттуда ребята передают по радио:

«Не выполнен промфинплан». Придется помочь им. Десятки ударников наперебой выражают желание остаться в Одессе, чтобы помочь товарищам победить ударный квартал.

День разгорался, бледные лучи солнца пробивались сквозь ажур облаков. В одиннадцать часов на горизонте показалась узкая полоска земли. Через четверть часа издали показались два катера. Еще через минуту до нас долетели звуки военного оркестра. Стоя, мы запели «интернационал».

Да здравствует страна рабочих и крестьян!

Как хорошо быть гражданином CCCP!

ПУТИ СЕВЕРА Очерк М. ПАПАВА

Новая надпись

Раскройте любую карту севера, изданную до революции. Найдите студеную голубую бледность Карского моря. Справа его льды прижимаются к блеклой зелени тундры. Тундра зеленит весь Ямал. Зеленые берега его омывает голубая ящерица Обской губы.

Дикие, пустынные берега! Ни один иероглиф надписи не нарушает их зеленые просторы. Лишь на новой карте, напечатанной в советской типографии, вы увидите крошечный синий пароходик, против которого революция вписала тонкую черную строчку: «Новый порт».

На «Острове мертвецов»

Слово «порт» означает многое. Это — шум и железо. Окрики грузчиков, свистки паровозов. Металлическое поскрипывание блоков, сложные переплеты конструкций, чернеющие в небе профили кранов.

■

Раннее холодное утро. Странное безмолвие царит над водами Обской губы. Тишина, особая тишина, присущая северу. Но где же порт?

Напряженно всматриваясь, вижу тоненькие иглы мачт и серые дымки труб, воткнутые в мутные серые волны на большом расстоянии друг от друга. Берег все ближе и ближе надвигается на нас. Вырисовываются контуры бревенчатых строений. Вдали, на маленьком холмике, конус самоедского чума разрезает горизонт. Чем ближе мы приближаемся к берегу, тем туманнее становятся контуры стоящих на рейде пароходов.

— Восемь с половиной! Восемь! Семь с половиной — отсчитывает матрос.

Это футы. Обская губа очень мелка у берегов. Мели, скрытые водой, стерегут большие океанские пароходы, и они принуждены стоять на рейде в 10–12 километрах от берега. Огромные железные махины побеждены песком. Но железо возьмет верх. Это — дело ближайшего будущего.

Мы рассекаем холодную тишину утра всплесками весел. В полукилометре от берега наша лодка колесит в разных направлениях, беспрерывно натыкаясь на песчаные косы. Наконец, разозлившись, мы храбро опускаем ноги за борт, ступая в море, которое нам действительно по колено.

Берег без порта

Тщетно стараюсь увидеть какие-либо склады, громоздкие постройки, лебедки — все, что обычно ассоциируется с портовым берегом. Берег существует здесь сам по себе, порт — тоже сам по себе. Все портовые операции производятся на воде. Новый порт — пловучий порт. Берегу присвоена здесь очень скромная функция естественной бухты, укрывающей суда от штормов. Единственное строение на берегу — это фактория Госторга.

Бревенчатые стены фактории утверждают здесь новую жизнь. С первым же установившимся снегом, закрывшим серые лишайники тундры, начинают прибывать легкие нарты ненцев[2], запряженные оленями. Если верблюда называют кораблем пустыни, то олень поистине корабль тундры. Здесь, в фактории, туземец получает все, что ему нужно, на долгую полярную зиму муку, масло, мануфактуру, ружья и даже бинокли, на которые ненцы предъявляют большой спрос. Бинокли нужны им для ориентировки в необозримых пространствах тундры, для наблюдения за стадом оленей и для охоты.

На фактории нас угощают осетровой икрой. Несколько человек, посланных весной на пробную ловлю, выловили здесь 50 тонн крупного осетра. В будущем году предполагается развернуть крупные рыбозаготовительные операции.

Два километра отделяют факторию от радиостанции. Ноги вязнут во мховом ковре, покрывающем тундру. Небольшие холмики сплошь усеяны бледножелтыми ягодами спелой морошки, которой мы отдаем должную честь.

Ледяной враг

На радиостанции наш приход никого особенно не удивляет, В это время года ее часто посещают матросы Карской экспедиции. Они высаживаются на берег — ощутить твердость почвы после долгого качания корабля, пострелять уток на озерах, послать приветствия из-за полярного круга в далекие города Большой Земли.

У радистов крепкие жилые дома, электричество, хорошо подобранная библиотечка. От цынги их спасают овощи, забрасываемые летом, свои коровы и свиньи дают свежее мясо

Радиостанция являет собою последнее звено в цепи попыток освоить Карское море. История этих попыток очень давняя, и стоит она многих жизней и кораблей.

Еще в 1580 г. пробовали проникнуть сюда англичане Пэт и Джакман, но корабли их затерло льдами Карского моря. Предприимчивый купеческий город Новгород не раз пытался наложить свою лапу на богатства севера. Через реку Мутную, впадавшую в Карское море, новгородские резные, деревянные челны проникали вглубь полуострова Ямала. Отсюда, волоком достигнув озер, которые дают начало реке Зеленой, новгородцы спускались по ней в Обскую губу. Во время пышного и жестокого царствования Анны Иоанновны была предпринята экспедиция для исследования берегов Сибири. В августе 1737 года боты под начальством Малыгина, именем которого назван оперирующий в Карском море ледокол, вошли в Обскую губу. В том же августе 1737 года достигла своей цели и экспедиция Овцына, плывшая от Тобольска вниз по Иртышу и Оби. Эти экспедиции проделали тот путь, которым сейчас ежегодно проходят суда Карской и Енисейской экспедиций. Паровым судам под командой Вигинса, Норденшельда и других удается проникнуть в Карское море только во второй половине XIX века. Для того, чтобы хотя вскользь коснуться всех попыток обуздать непокорное Карское море, нужно было бы написать огромный том, наполненный голубыми льдами и полярной героикой. Но все же, до самого последнего времени, северный морской путь в Сибирь не был открыт для регулярного коммерческого использования и его новейшая история продолжена лишь революцией.